Начнем танцевать от печки. Родился будущий литератор в семье учителя Генриха Казакевича 11 (24) февраля 1913 года. Через полтора года разразилась Первая мировая война, но отец сумел уцелеть в этом молохе. В дальнейшем он «перековался» из учителя в журналиста, так что подрастающий сын не раз наблюдал такую картину — вечером в избе отец сидит за столом, склонившись над листком бумаги, и время от времени мусолит огрызок «чернильного» карандаша для того, чтобы записи были четче. По стене расползаются причудливые очертания, а неровный огонек керосиновой лампы, вздрагивающий после каждого резкого движения курчавой головы, помогает разыгрывать целые спектакли театра теней.
Эта завораживающая игра будит в душе мальчика образы. Он пытается облечь их в какую-то форму. А так как восторг иногда перемешивается с жутким страхом (однажды привиделось, как отца пытается унести какая-то страшная птица), то слова сами по себе укладываются в поэтические строки. Это, конечно, не «Буря мглою небо кроет…», тогда Эмми, как зовут мальчика в семье, не знал очень много русских слов, языком общения был родной, еврейский. Кстати, и свои первые стихи и статьи в 17-летнем возрасте Казакевич-младший будет писать на нем же. И даже больше — первая повесть, которую Эммануил напишет по-русски, станет как раз-таки «Звезда», но это будет гораздо позже, к этому мы еще вернемся…
А пока после окончания школы и Харьковского машиностроительного техникума 17-летний юноша по зову сердца уезжает осваивать Дальний Восток, в столицу только что образованной Еврейской автономной области. Образованный и пытливый юноша быстро проявляет себя. Вначале его назначают бригадиром, затем инженером, потом начальником участка и, наконец, доверяют возглавить одну из комсомольско-молодежных строек.
У Казакевича получилось! Строительство объекта он закончил раньше намеченного срока. Его похвалили, и предложили создать на пустом месте колхоз, назначив председателем. Но потом тяга к литературе взяла верх, он уходит руководить молодежным театром, параллельно сотрудничая с рядом газет.
Интересно, что не так давно было обнаружено одно из стихотворений Казакевича в газете «Тихоокеанский комсомолец», опубликованное в 1933 году. С идиша на русский его перевел и отдал в газету поэт Семен Бытовой. Еще более примечательна тема произведения — оно посвящено культуре корейцев, крупная община которых находилась в те годы на территории Биробиджанского района.
Но это был лишь эпизод бурной литературной жизни молодого поэта. Мир очень хорошо знает о романе в стихах «Евгений Онегин», но гораздо меньше о романе в стихах «Шолом и Хава», написанном на идише. Да простят меня представители еврейской общины, если я заблуждаюсь, но, кажется, речь идет о любви девушки и юноши. Буду признателен, если кто-то, читающий на идише, дополнит статью рассказом об этом романе…
К тому же периоду относятся и два поэтических сборника — «Мир» и «Биробиджан», а также несколько десятков стихов опубликованы в газетах «Биробиджанер Штерн» и «Биробиджанская звезда».
В 1938 году Эммануил Казакевич приезжает в Москву, где продолжает заниматься поэзией. На этот раз он не изобретает паровоз, а переводит на идиш произведения Пушкина, Лермонтова, Маяковского. Интересно было бы послушать, особенно Маяковского…
Когда началась война, Казакевича освободили от призыва из-за сильной близорукости (один глаз: -8, а второй: -10). Но он не собирался отсиживаться в тылу, ушел добровольцем. Грамотный, знавший несколько языков младший лейтенант в конце концов попал в подразделение разведки. Его группа часто совершала рейды в тылу врага, добывала ценные сведения, несколько раз отбивалась от наседающих гитлеровцев. Из тех, кто начинал войну в разведке, ко Дню Победы уцелели считанные единицы. Среди них и отважный офицер Э. Казакевич. И хотя он не очень-то любил надевать награды, даже на праздники, но его парадный китель украшали 8 боевых орденов и медалей, в том числе два ордена Красной Звезды и два ордена Великой Отечественной войны.
Повесть «Звезда» была закончена через два года после майских победных салютов в честь поверженного фашизма. Чем берет за душу это небольшое произведение? Прежде всего, силой художественной правды, яркостью характеров, может быть даже гротеском. Конечно, трудно себе представить, что в обычной разведгруппе подобраны такие идеальные характеры, как в «литературной» разведгруппе лейтенанта Травкина, но не будем забывать, что главная задача писателя изображать действительность как можно более достоверно. А с этой задачей автор справился.
Замысел повести возник весной 1944 года под Ковелем, где готовилась крупная наступательная операция советских войск, в связи с чем у разведчиков забот хватало. Порой они падали с ног от усталости, но упорно переходили линию фронта с целью добывания «языков», нужно было знать о движении гитлеровских войск.
А в июне 1944 года было небольшое затишье. И Эммануил очень оживленно начал переписываться с женой Галиной, благо почта ходила регулярно. Однажды он написал в письме: «Не стоит говорить, что я не пытался превзойти Лермонтова чинами, а Дениса Давыдова — орденами. Если же оно и вышло так, то я, во всяком случае, хочу как можно скорее превысить первого и второго стихотворениями». В этой легкой самоиронии Казакевич весь. Хотя он не без гордости говорил супруге, подбивая итоги войны, что совершил по меньшей мере пять подвигов. «Из рядового стал капитаном, из простого бойца — начальником разведки дивизии», «будучи почти слепым, стал прекрасным солдатом и хорошим разведчиком», «не использовал своей профессии писателя и плохое зрение для обустройства жизни подальше от пуль», «не подхалимничал перед начальством», «в наиболее трудные минуты был весел и бодр, не пытался спрятаться от трудностей, а шел им навстречу и побеждал их».
Повесть «Звезда» принесла писателю всемирную известность, достаточно сказать, что она была издана более 50 раз во многих странах мира. А далее были повести «Двое в степи», «Сердце друга», роман «Весна на Одере» и его продолжение «Дом на площади». После того, как Эммануил Казакевич стал лауреатом Государственной премии, он взялся за освещение или, будет сказать более уместно, «освящение» образа Владимира Ильича Ленина. У Казакевича он просто «глыба и матерый человечище» в пику узурпатору «товарищу Сталину». Возможно, мы бы стали свидетелями не одного десятка книг о Ленине. Но, как писали в те времена в некрологах, «смерть вырвала из наших рядов» Эммануила Казакевича в разгар славы и творческих задумок.
А небольшая повесть «Звезда», думаю, надолго переживет своего автора…