Продотряды выгребали у крестьян зерно, оставляя «на едока, у которого отбирается хлеб, по одному пуду 10 фунтов в месяц до нового урожая». Самой ходовой валютой был самогон, сахар шел на вес золота.
За «белым золотом» и направлялся отряд главноуполномоченного Главного сахарного комитета при Высшем Совете Народного Хозяйства (ВСНХ) РСФСР Николая Флегонтовича Иконникова — пять десятков революционных матросов. От Москвы до Серпухова ехали двенадцать часов. Дальше поезд пошел еще медленнее. Поэтому в Туле
«четверо членов отряда с винтовками в руках и ручными гранатами за поясом отправились на станцию и вернулись, ведя с собою начальника станции. Незадачливый чиновник не мог устоять против методов убеждения моих кронштадтцев, и открывавшиеся им возможности были ими широко использованы. Из Тулы в Курск мы ехали по-богатому, — писал Иконников много лет спустя в мемуарах, изданных за границей и опубликованных у нас только в 80-х годах, на волне перестройки. — Два паровоза и сорок пустых вагонов везли мой вагон. Впереди нас, на случай надобности в пустых вагонах, шел еще один пустой товарный поезд, с представителем моего отряда на площадке паровоза для подбадривания паровозной команды… Мои кронштадтцы, не зная ничего и не желая знать о правилах железнодорожного движения, заботились лишь о продвижении вперед, и приставленный к виску машиниста револьвер склонял его к тому же мнению».
Реклама
Экспедиция оказалась удачной: главноуполномоченный пригнал из Курской губернии и с Украины два эшелона сахара, около тридцати цистерн спирта.
Молодые годы Николая Флегонтовича Иконникова (1885−1970) — настоящий калейдоскоп. Студентом-энтомологом Московского университета он дважды побывал с экспедициями в малоизученной Южной Америке, привез из Перу богатую коллекцию насекомых. Потом собирал бабочек на
В 1917-м с головой окунулся в политическую деятельность, активно участвовал в создании новой партии — Союза земельных собственников, провалившейся на выборах в Учредительное собрание. Во время октябрьского восстания в Москве, по его собственному признанию,
«ежедневно проводил полдня в штабе большевиков за Сухаревой башней, ухаживая за телефонистками и к вечеру возвращаясь с собранными сведениями на Воздвиженку, к юнкерскому училищу».
После победы большевиков бежал на Дон, включился в формирование Добровольческой армии
и«фактически был первым (и единственным) интендантом армии в первые пять-шесть дней боев. Позднее, с назначением интендантом
А. Е. Грузинова , я почти месяц пробыл при нем в должности чиновника для особых поручений, продолжая… заготовлять пищу для фронта».
Затем, якобы по заданию генерала Алексеева, пробрался в Москву, чтобы организовать переброску офицеров в Добрармию.
В мемуарах, как правило, о себе плохо не пишут. Вот и Иконников изображается эдаким удальцом, сумевшим под носом у ЧК (тогда только еще оперявшейся) за полтора года отправить к белым «больше двух тысяч человек».
Относиться к этим героическим воспоминаниям и самой цифре надо с осторожностью — изданные в
Сахарная авантюра началась с шутливого разговора с мелким советским чиновником «из бывших», сетовавшим на низкое жалование. А поскольку тогда, в послереволюционной неразберихе, под крылом неокрепшей советской власти появлялось множество различных управленческих структур, приятель Иконникова предложил чиновнику создать какой-нибудь комитет или комиссию, где сделаться начальником. Со смехом они набросали проект задач комитета по производству сахара, и через некоторое время чиновник стал-таки управделами вполне официально учрежденного Главсахара при ВСНХ РСФСР.
На пост председателя коллегии нового государственного заведения был назначен Данила Жиров — «большого роста полуграмотный рабочий Тульского рафинадного завода». А сам Иконников после первой удачной сахарной экспедиции «вписался» в роль командира военизированного соединения, созданного для эвакуации готовой продукции и охраны сахарных заводов.
Под юрисдикцию Главсахара и, соответственно, руку Иконникова перешло четыре сотни больших и малых сахароваренных заводов. Состоя при таком богатстве, Николай Флегонтович себя не забывал, пуская часть сахара и спирта налево.
В 1919 году ЧК все же добралась до «сахарного комиссара». Иконникову удалось бежать, и наверняка не с пустыми руками: в эмиграции он не бедствовал, благополучно пережил Вторую мировую войну и, достигнув преклонных лет, умер в собственной постели, «при нотариусе и враче».