Ольга Спесивцева. «Трагическая муза» русского балета – кто она? Часть 1

Реклама
Грандмастер

«…Она выходила на сцену, закутанная в покрывало, в полной тишине, шла к брамину, кланялась ему, опускалась на колени, он снимал покрывало… и тут начиналось что-то невероятное. Зал гремел! Она буквально завораживала зрительный зал». Такой запомнил Ольгу Спесивцеву Пётр Гусев, когда она предстала в роли баядерки Никии.

Каждый образ был неизреченно прекрасным. Критик Аким Волынский отмечал «серьёзность, почти торжественность её сценического поведения». Танец для великой танцовщицы русского балета был священнодействием. Утончённость, даже интеллектуальность ощущались во всех движениях и жестах. А гениально исполненная Жизель жила и умирала в стихии танца.

Стремление к невыразимому
Реклама

Ольга Александровна Спесивцева родилась в 1895 году в Ростове-на-Дону. Однако вряд ли хорошо помнила этот город — в возрасте шести лет она оказалась в Санкт-Петербурге, где сделала первые шаги в балетном искусстве, а затем станцевала свои звёздные партии.

Она казалась бесплотным видением, прилетевшим в суровую действительность из некоего фантастического мира. Ещё в юные годы она твёрдо запомнила слова Гёте: «Тело есть темница, в неё заключили душу». Они стали её жизненным кредо. Танец был для балерины способом дать простор душе, выразить то, что кажется невыразимым. В этом она видела назначение своего искусства.

Большое влияние на мировоззрение артистки оказал критик и философ Аким Волынский. Он был приверженцем классического танца и отрицал новомодные течения. Сама

Реклама
балерина сохраняла верность академическим традициям. Аким Волынский посвящал подробные статьи выступлениям Спесивцевой.

Зрители и критики восхищались её Эсмеральдой — страдания героини вызывали настоящее потрясение. Любящая и несчастная девушка, столкнувшись с жестокостью мира, как будто лишалась внутренней опоры и видела действительность словно в тумане. Балерину порой даже в жизни называли Эсмеральдой — настолько близок был ей этот образ.

Ступени к шедеврам

Однако произошло событие, когда хореографические новшества проникли в репертуар Ольги Спесивцевой. На заре артистической жизни она гастролировала в США, где танцевала с Вацлавом Нижинским. Он в ту пору уже находился на грани душевной болезни, и встреча с ним сильно впечатлила молодую балерину. Легендарный дуэт украсил собою

Реклама
балеты «Видение розы» и «Шопениана». Потомкам остаётся только пытаться представить перед мысленным взором те гениальные выступления.

Стараясь усовершенствовать мастерство, Спесивцева приходит заниматься к Агриппине Вагановой и становится первой ученицей будущего прославленного педагога. Вместе они репетировали многие роли. Образы были пронизаны ощущением гибели прекрасного и мотивом мировой скорби.

Неуловимая мечта

Работа над партией Жизели граничила с самоуничтожением. Эта роль была в буквальном смысле выстрадана. Чтобы убедительнее показать безумие героини, Спесивцева посещала психиатрическую клинику и наблюдала за больными. Конец первого действия вызвал слёзы целого зала, а зрители партера встали и устроили артистке фантастическую овацию.

Реклама

…Жизель представала загадочным, изначально обречённым существом. Певучие движения, готовые, казалось, продлиться бесконечно, внезапно обрывались. Ослабевшую походку, бессильные жесты как будто пронзал беззвучный предсмертный крик. Первое и второе действия были взаимосвязаны — реальная героиня и потустороннее существо воспринимались единым целым. Вилиса представала неуловимой мечтой.

По воспоминаниям подруги балерины, Спесивцева сказала после спектакля: «Я не должна танцевать Жизели, я слишком в неё вживаюсь». Но уже не могла оставить этот образ — он стал частью её жизни, и его трудно было отделить от личности артистки. «Дух, плачущий о своих границах», — сказал о Жизели Спесивцевой Аким Волынский.

Несмотря на периодически открывавшийся туберкулёз лёгких (что усугубляли тяжёлые послереволюционные условия), балерина восстанавливалась и завоёвывала новые вершины. Никия в «Баядерке» была поистине сказочной Пери из восточных легенд. А Одетту в «Лебедином озере» сравнивали с врубелевской Царевной-Лебедью с её загадочностью и неизреченной печалью.

Продолжение следует

Реклама