Лет 15 назад попал мне в руки словарь блатного языка, выпущенный в 30-е годы ОГПУ для внутреннего пользования (не оригинал, а переиздание). Я его внимательно прочитал — и изумился: насколько наша речь засорена воровским жаргоном. Все настолько вросло в язык, что стало чуть ли не нормой.
Язык меняется невероятно быстро. В России я не живу 13 лет, русскую прессу читаю эпизодически. Несколько лет я ее вообще не трогал — надо было осваивать иврит. Так что происходит сейчас: иногда читаю вроде русские буквы, но ничего не могу понять. Надо долго вчитываться, чтобы дошло, что же хочет сказать автор. И не потому, что тема слишком заумная. Нет, просто в язык вошли новые слова. Один из примеров тому — «юзер» (пользователь).
Ревнителям чистоты языка тяжело, какой бы это ни был язык. Мама рассказывала, как в 30-е годы прошлого века пытались перевести на украинский фразу: «Автомобиль поехал в фотографию». Я думаю, никогда не догадаетесь, как это выглядело. «Самопер попер до мордописни». Кто-нибудь так говорит?
У эмигрантов свои проблемы. Сами они как бы консервируются в том времени, в каком они эмигрировали. А дети? В силу ряда причин они не стремятся знать русский. Родители, напротив, хотят, чтобы сохранился и язык, и возможность обогатиться русской культурой. Вот здесь начинаются сложности: очень много слов, которые не встречаются в обиходной речи, надо специально объяснять.
К чему все эти речи? А вот к чему.
У меня есть любимый поэт — Алексей Макрецкий.
В 1999 году вышел его сборник «СтихИя», обладателем которого я стал после концерта автора. Я был настолько очарован стихами Алексея — невозможно передать. Иногда мы с женой начинали читать его стихи — и выдергивали друг у друга книгу, чтобы прочитать свое любимое стихотворение.
И в какой-то момент я захотел прокомментировать эту книжку. Что же надо было пояснять? Например, для россиянина все ясно в предложении: «Ты знаешь, у меня заначка за подкладкой» — а для наших детей это — совершенно непостижимая вещь (если это не объяснить). Или «Далеки уже стиляжие кепочки». Или: «Водку мешал с тридцать третьим» — для этого надо вообще историю знать! Кто сейчас помнит портвейн «33»?
В заключение я привожу его стихотворение:
Бал на Садовой
Иноземный пасодобль
В ночь мелодию вливает.
Я шагаю по Садовой
Между рельсами трамвая.
Звук неясный и нерезкий
Не скорбит и не стенает -
Позади остался Невский,
Впереди лежит Сенная.
И звенят в пассажах струнных,
Унося из сердца тяжесть,
Перебор оград чугунных
И Апраксина протяжность.
А за зеркалом канала,
Пав одна другой в объятья,
Две зари, дождавшись бала,
Пенят розовые платья.
(выделены откомментированные выражения).
Конечно, комментарии далеко не научные и не полные, но в первом приближении они помогают понять, что хотел сказать автор. Более того, в процессе комментирования я и для себя узнал кое-что интересное.
Вообще, стихи Алексея Макрецкого настолько многоплановы, что их можно комментировать и комментировать. Может быть, со временем я продолжу…
Управляющий вошел в свою контору и подошел к своему столу:
— Кто пользовался моей личной вычислительной машиной? — грозно спрашивает он присутствующих. Потом показывает на свою помощницу.
— Только она может использовать мою личную вычислительную машину!