Потребовалось время, чтобы собирательный образ талантливого мастерового обрел имя. Так что у Левши, как у живого человека, есть день рождения — дата выхода журнала в свет, есть «родитель» — писатель Николай Семенович Лесков. Есть и «крестный папа» — генерал-майор артиллерии Сергей Александрович Зыбин, оружейник и изобретатель, историк и драматург, работавший в 1891—1913 годах на Тульском оружейном заводе…
«Я не могу сказать, где именно родилась первая заводка баснословия о стальной блохе, то есть завелась ли она в Туле, на Ижме или в Сестрорецке, но, очевидно, она пошла из одного из этих мест. Во всяком случае сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела… Я записал эту легенду в Сестрорецке по тамошнему сказу от старого оружейника, тульского выходца, переселившегося на Сестру-реку еще в царствование императора Александра Первого», — такой сноской, превратившейся позже в предисловие, автор предварил первую, журнальную публикацию.
Современники приняли все это за чистую монету. Николай Семенович даже вынужден был разъяснить в печати, что «весь этот рассказ сочинил» и «левша есть лицо, мною выдуманное», а блоха взята из ходячей прибаутки: англичане-де стальную блоху сделали, а туляки ее подковали и им назад отослали.
При жизни Лескова «Сказ» не получил признания как событие в литературе, тогдашние влиятельные журналы дали произведению отрицательную оценку. И хотя за первое двадцатилетие своего существования «Сказ» выдержал пять изданий, в нем по-прежнему видели всего лишь «третьеразрядный анекдот».
Интерес к «Цеховой легенде» возник в результате изысканий Зыбина, обнародовавшего историю мастерового Алексея Сурнина, который в екатерининские времена отправлен был из Тулы в Англию для совершенствования в оружейном деле, стал отменным мастером и по возвращении на родину много сделал для развития Тульского оружейного завода. От Зыбина, отмечает литературная критика нашего времени, берет начало совершенно новый угол зрения, под которым осмысляется лесковский рассказ — отныне ему ищут источники, рассуждают о прототипах, оценивают фактическую основу деталей. Так с легкой руки Зыбина абстрактный «левша» как бы обрел имя, плоть и кровь, перевоплотившись в конкретного, реально существовавшего человека — Левшу с большой буквы.
Лев Толстой как-то сказал: «Лесков — писатель будущего». Действительно, относиться к Николаю Семеновичу как к классику стали только в советскую эпоху, да и то далеко не сразу — первое собрание сочинений писателя вышло в СССР в 1956—1958 годах. Однако «Левшу» признали куда раньше. Он вернулся в отечественную литературу в качестве народного, массового чтения уже в 20-е годы прошлого века, когда было выпущено 5 изданий «Сказа» общим тиражом около 50 тысяч экземпляров. В 30-е годы было 8 изданий тиражом около 80 тысяч экземпляров, в 40-е — 17 (свыше миллиона), в 50-е — 16 (свыше 2 миллионов), в 60-е — 15 (около 800 тысяч в общем, малыми тиражами в переводах на языки народов СССР), в 70-е — 15 изданий, 3 миллиона экземпляров… В XX веке «Левша» выходил более ста раз общим тиражом порядка 20 миллионов экземпляров!
Впрочем, к легендарному образу Левши отношение и сегодня неоднозначное. Одни видят в нем лишь талант, загубленный спиртным, другие воспринимают лесковский «Сказ» как грустную и злую карикатуру на человека труда, третьи подчеркивают превосходство «наших» рук и мозгов перед заграничными.
О разноплановости понимания Левши мы говорили однажды с покойным ныне конструктором Стечкиным, создателем знаменитого пистолета «АПС». Тогда Игорь Яковлевич — человек высокоинтеллигентный, интеллектуал и умница, — напомнил последние слова Левши («Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся») и заметил: по его мнению, суть созданного Лесковым литературного образа — в глубоком патриотизме. Даже в смертную минуту талантливый русский человек думал об интересах Отечества — «и с этою верностью… перекрестился и помер».
К сожалению, добавил конструктор, мы и теперь нередко «чистим ружья кирпичом». И с этим трудно не согласиться.