«Священная война» (1941)
Наверное, ни одна из песен Великой Отечественной войны не звучала столь мощно и вдохновенно, как знаменитая «Священная война». В ней было всё — ощущение единства и великой силы советского народа («Вставай, страна огромная»), понимание того, что война не будет лёгкой («Вставай на смертный бой») и, главное, ощущение своей правоты — правоты добра, восставшего против зла:
Как два различных полюса,
Во всём враждебны мы.
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.
Казалось, что её мелодия волнами поднимает «ярость благородную» из самой глубины народной души (на ум тут же приходит другой замечательный набат — «Вставайте, люди русские», написанный С. Прокофьевым для к-ф «Александр Невский» 1938 г.).
Слияние советского и национального патриотизма, на которое сделал ставку Сталин, принесло свои плоды. Недаром в песне фашистские полчища сравниваются с монголо-татарской ордой и даже звучит неожиданный для атеистического государства эпитет «Священная» (как тут не вспомнить и знаменитое обращение Сталина «Братья и сёстры!»).
Трудно поверить, но главный гимн Великой Отечественной родился и пошёл в народ с потрясающей скоростью.
23 июня 1941 года — через день после начала войны — Василий Лебедев-Кумач пишет стихотворение «Священная война». Справедливости ради, стоит упомянуть, что наброски стихотворения появились ещё до войны — под впечатлением от бомбардировок Испании и Польши. Беда, обрушившаяся теперь на собственную Родину, дала поэту импульс доработать текст.
Уже на следующий день — 24 июня — стихотворение публикуется аж в двух газетах — «Красной Звезде» и «Известиях». Оно попадается на глаза Александру Александрову, который в тот же день (!) пишет свою гениальную музыку. Песня разучивается его оркестром и 27 июня впервые звучит на публике — перед бойцами, отправляющимися на фронт с Белорусского вокзала. 28 июня «Священная война» записывается на пластинку и вскоре начинает открывать каждый радиоэфир. И «страна огромная» резонирует вместе с её суровыми раскатами.
Александр Александров:
«Я не был никогда военным специалистом, но у меня всё же оказалось могучее оружие в руках — песня. Песня так же может разить врага, как и любое оружие!»
Это прекрасно понимают и нынешние враги нашей истории. В годы, когда Советский Союз пал безо всякой войны, по СМИ разошлась история про то, что «Священную войну» советские творцы просто «содрали» у некоего учителя гимназии Александра Боде. Дочь этого самого Боде утверждала, что отец ещё в 1916 году написал под впечатлением Первой мировой такие строчки:
Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С тевтонскою ордой…
Полностью этот текст приводить не буду, потому что он почти аналогичен тексту Лебедева-Кумача. Самое замечательное, что никаких доказательств дочь Боде не приводит, предлагая поверить ей на слово. В то время как существуют черновики Кумача, где видно, что он не просто «переписал текст Боде», а долго правил и подбирал нужные строчки. Чтобы не углубляться в эту «гнилую» тему, рекомендую желающим прочесть статью
«В землянке» (1942)
Одна из самых трогательных песен войны родилась из… обычного письма. Впрочем, не совсем обычного, ведь написано оно было стихами…
В ноябре 1941 года корреспондент «Красноармейской правды» — Алексей Сурков — прибыл в стрелковый полк, который выходил из окружения под Истрой. Алексею Александровичу пришлось пережить вместе с бойцами танковую атаку немцев и даже пройти по заминированному полю. После чего он пишет в землянке письмо своей жене Софье. Всё пережитое он пытается передать четырьмя поэтическими строфами, которые вскоре будут напевать по всему фронту:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
…Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами снега и снега…
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти — четыре шага…
Спустя время, в 1942 году, композитор Константин Листов спросил Суркова — нет ли у него подходящих стихов для песни? Тот полистал свой блокнот и выписал текст того самого письма, не особо надеясь, что из него что-то получится. Однако уже через неделю Листов пришёл в редакцию и исполнил «Землянку» под гитару. 25 марта 1942 года текст с нотами был напечатан в «Комсомольской правде».
Песня тут же разлетелась по стране. Её исполняли и солдаты в окопах, и такие знаменитые певцы, как Леонид Утёсов и Лидия Русланова. Однако нашлись и критики, которые посчитали стихи слишком «упадническими» и требовали вычеркнуть строки про смерть. Слух о цензуре тоже разлетелся быстро, и к Суркову начали приходить довольно эмоциональные письма.
Из письма гвардейцев-танкистов:
«Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до неё, до смерти».
Возможно, именно поэтому одна из самых популярных песен была впервые записана на пластинку лишь в… 1954 году. Исполнивший «Землянку» Михаил Новохижин сам был в шоке от этого факта.
«Тёмная ночь» (1943)
Второй великой лирикой самых мрачных лет войны стала знаменитая «Тёмная ночь», по своему посылу очень схожая с «Землянкой». Если «Землянка» была реальным письмом солдата любимой, то «Ночь» — художественной имитацией подобного письма.
Дело в том, что сочинялась песня специально для фильма режиссёра Л. Лукова «Два бойца».
Никита Богословский:
«Однажды вечером пришёл ко мне Леонид Луков и сказал: „Понимаешь, не получается у меня никак сцена в землянке без песни“. И так взволнованно, так талантливо рассказал мне и тему песни, и её настроение, что я, сев к роялю, сразу, без единой остановки сыграл ему мелодию „Тёмной ночи“, которая и вошла потом в фильм без изменения. Вызвали срочно поэта Владимира Агатова, он тут же, присев к столу, написал стихи, почти без помарок».
Песня должна была сопровождать сцену, где солдаты пишут письма родным и близким. Один лишь герой Марка Бернеса — одессит Аркадий — ничего не пишет, а перебирает струны гитары. На вопрос «Почему?» он отвечает: «У меня есть один друг, которому я мог написать… Так он рядом со мной в этой землянке… А больше некому…». Поэтому вместо письма он исполняет песню, выражая в ней чувства всех своих однополчан:
Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь…
Версия Бернеса, на мой взгляд, так и осталась самым проникновенным и подлинным исполнением «Тёмной ночи». Правда, ещё до выхода фильма в прокат о песне узнал Утёсов и тут же включил в свой репертуар. Пришлось Богословскому и Агатову срочно сочинить для Аркадия ещё одну песню — на этот раз задорную и, уж точно, не менее знаменитую «Шаланды полные кефали».
А с пластинкой «Тёмной Ночи» произошла практически та же история, что и с «Синим Платочком» Шульженко. Женщина-техник, слушая песню, расплакалась и залила слезами матрицу будущего диска. Пришлось нарезать вторую…
«Одессит-Мишка» (1943)
Коль уж мы вспомнили Одессу и Утёсова, то нельзя обойти стороной песню про моряка Мишку — наверное, самую популярную в военном репертуаре певца.
Поэт Владимир Дыховичный (сам моряк, воевавший, правда, на Северном флоте) написал её текст в начале 1942 года — специально для Утёсова. Первым, кто положил «Одессита-Мишка» на музыку, был Модест Табачников. Но певцу эта версия почему-то не приглянулась, и новую музыку написал пианист оркестра Утёсова — Михаил Валовец.
Песня получилась довольно длинной, поэтому под неё пришлось отвести аж две стороны диска-миньона, записанного в марте 1943 года.
Однако наибольшее впечатление песня производит, когда ты непосредственно видишь исполнение Утёсова — недаром он был не только певцом, но и великим артистом. Одесский оптимизм, прорывающийся даже сквозь слёзы, приводил слушателя в состояние, которое древние греки называли «катарсис».
Изрытые лиманы, поникшие каштаны,
И тихий, скорбный шепот приспущенных знамен…
В глубокой тишине, без труб, без барабанов,
Одессу покидает последний батальон.
Хотелось лечь, прикрыть бы телом
Родные камни мостовой,
Впервые плакать захотел он,
Но комиссар обнял его рукой:
Ты одессит, Мишка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда.
Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет
И не теряет бодрость духа никогда!
Родной город Утёсова ещё был под врагом, но его «Одессит-Мишка» не сомневался, что миг, когда войдёт «в красавицу Одессу гвардейский батальон» — лишь вопрос времени. И в апреле 1944 года пророчество стало явью. Показательно, что накануне перед этим летчики разбрасывали над Одессой агитационные листовки с призывом «Помогайте Красной Армии освобождать Одессу!» и текстом… «Одессита-Мишки».
В течение всей войны к Утёсову приходило множество писем от тех, кто считал, что именно он тот самый Мишка, который покинул Одессу последним. Одному из таких Мишек певец даже пообещал, что возьмёт его после войны к себе водителем…
Константин Рылев:
«Однако после окончания Великой Отечественной Михаил Бендеровский не приехал работать водителем у Утесова. Спустя много лет, вспоминая эту историю, певец с горечью заметил: „Он был человек слова. Значит, не стало Мишки. Лишь в песне остался…“»