«Жопа есть, а слова нет!»
— Но нет её и выше!
(Шутка)
Начнём с того, что у наших предков — обезьян — той самой попы, о которой пойдёт речь, не было вообще. Да она им была и ни к чему, ведь ходили они на четвереньках. А вот чтобы удерживать тело в вертикальном положении, потребовались хорошо развитые ягодичные мышцы.
Конечно, остальные функции задней части тела остались прежними, поэтому во многих языках для неё так и не придумали толковых приличных названий. «Ягодицы» отдают медициной, «бёдра» звучат слишком неопределённо, «пятая точка» — комично, а «седалище», «задница» и «попа» — вообще грубо, не говоря уже о других синонимах.
Рассказывают, что когда-то Фаине Раневской, сделали замечание — мол, чего вы выражаетесь, в литературном языке слова «жопа» нет. На что знаменитая актриса саркастично ответила: «Странно… Слова нет, а жопа есть».
Анекдот:
— Доктор, у меня что-то в попе нехорошо.
— А что там может быть хорошего?
Но если роль зада — как отходного места — однозначно вызывает отвращение, то его сексуальная составляющая вызывает смешанные чувства.
Анекдот:
Идет грузин, видит — впереди идет девушка.
— Дэвушка, а девушка, повэрнытесь… стольник дам… Ой! Тыщу дам, только отвэрнысь.
Притягательность женской попы для мужчин тянется ещё с тех далёких времён, когда они, подобно своим обезьяньим предкам, овладевали женщинами сзади. А та самая осмеянная и банальная «миссионерская поза» была в своё время для человека революционной и свидетельствовала не об упрощении, а об усложнении эмоциональных взаимоотношений, когда партнёру стало важно ласкать партнёршу и видеть её лицо.
Несмотря на это, попа сохранила свою функцию одного из древнейших сексуальных сигналов. Мужчины заигрывают с женщинами, хлопая по попке, а женщины, чтобы обольстить мужчин, ею вертят. Тем более что у них есть чем повертеть.
Когда есть за что подержаться…
И пусть рассеется в её лучах
Ночь вашей юбки, и двойною сферой
Нам расцветёт божественное: «ах!»
(Танкред де Визан)
Конечно, свои внушительные размеры женская попа приобрела не только для того, чтобы мужчинам было за что подержаться. Проблема всё в том же прямохождении, которое до такой степени сузило тазовые кости, что это сильно затруднило процесс деторождения и сделало его опасным. И чем шире у женщины таз, тем больше шансов удачно выносить и родить ребёнка. В общем-то, для этого служат и жировые запасы, откладывающиеся на бёдрах.
Поэтому, как бы не менялась мода, широкий женский зад останется востребованным до тех пор, пока детей не начнут поголовно выращивать в пробирках.
Даже на средневековых рисунках с их вытянутыми силуэтами без «неприличных» выпуклостей, таз женщины всегда подчеркивался выступающими бёдрами. Да и выпуклый животик — символ материнства — тоже приветствовался.
Что уж говорить о менее стыдливых эпохах! Большими любителями женских (да и, говоря между нами, мужских) задов были античные греки. Они даже создали культ так называемой Афродиты Каллипиги (то есть, по-нашему, «прекраснозадой») — ваяли ей красноречивые статуи, выстроили храм.
Поэт Керкид одно из своих стихотворений начинал так:
Ещё одной иллюстрацией к вышесказанному является античная история о двух сёстрах, ягодицы которых были так хороши, что их обсуждал весь город. Горожане так и не смогли сойтись во мнениях — чья попа лучше, и решили отдать решение на откуп чужестранцу с «незамыленным» взглядом. Сходит с корабля мужчина, а в порту уже ждут две прекраснозадые красавицы и любопытная толпа. Долго думал чужестранец и отдал пальму первенства старшей сестре, да ещё вдобавок в неё и влюбился. Тут же горожане нашли жениха и сестре младшей, да ещё и скинулись на приданое. Ну, а сёстры вскоре разбогатели и на деньги возвели храм той самой прекраснозадой богине.
Не отставали от греков и римляне. Такие поэты, как Гораций и Овидий, не раз воспевали женские попы.
Овидий писал: «Между двух прелестных ямочек над feson (т.е. попой) есть глаза Венеры».
А Гораций предупреждал, что оценивать женщин надо не по внешнему блеску, а зрить прямо в корень:
«Право, у женщины той, что блестит в жемчугах и смарагдах
(Как ни любуйся, Керинф!), не бывают ведь бедра нежнее,
Ноги стройней; у блудниц они часто бывают красивей;
Ты на уродства взирай: „О ручки, о ножки!..“ Но с задом
Тощим, носатая, с тальей короткой, с большою ступнею…»
Как можно заметить по статуям, образцовая античная задница должна быть выпуклой и крепкой.
В тисках корсета
В розовых чулочках, талия в корсете…»
(песня Попандопуло из к-ф «Свадьба в Малиновке»)
В большинстве статей любовь мужчин к тонкой талии исследователи объясняют тем, что, мол, она свидетельствует о здоровье и гибкости женщины. Всё это кажется притянутым за уши.
Во-первых, тонкая талия волновала мужчин далеко не всегда и не везде. Во-вторых, стремление иметь такую талию чаще всего не улучшало, а гробило здоровье женщин. И в-третьих, неужели непонятно, что прелесть тонкой талии заключалась именно в том, чтобы подчеркивать другие части тела — бёдра и грудь. В результате возникал соразмерный и эстетически привлекательный силуэт «песочных часов», который господствовал и господствует на протяжении, как минимум, шести веков.
Начиная с Возрождения и до 1910-х годов женщины не особо занимались попой, так как:
а) господствовал принцип «чем больше — тем лучше»;
б) попа была скрыта от посторонних глаз пышными огромными юбками.
А вот свой живот дамы подвергли настоящей пытке. Для создания «осиной талии» были придуманы корсеты, которые становились всё жёстче и жёстче. Зашнуровать свой корсет дама сама не могла, и когда в этом процессе участвовал мужчина, это приводило его в особый трепет.
Козьма Прутков:
Помню я тебя ребенком,
Скоро будет сорок лет;
Твой передничек измятый,
Твой затянутый корсет.
Было в нём тебе неловко;
Ты сказала мне тайком:
«Распусти корсет мне сзади;
Не могу я бегать в нём».
Весь исполненный волненья,
Я корсет твой развязал…
Ты со смехом убежала,
Я ж задумчиво стоял.
Недаром новомодный во второй половине XVIII вальс многие моралисты поначалу сочли крайне неприличным. По сравнению со старыми танцами в вальсе партнёры располагались слишком близко друг к другу, а рука мужчины — о Боже! — должна была крепко держаться за дамскую талию.
Короткую передышку от корсета женское тело получило только во времена ампира, в период так называемой «голой моды». Тогда модно было носить лёгкие струящиеся рубашки, а линия талии переместилась под грудь.
Но уже в 20-х годах XIX века корсет снова вернулся. И женщины снова закряхтели в его тисках. Помните, как Скарлетт в к-ф «Унесённые ветром» кричала служанке: «Туже! Ещё туже!»
Попытки достичь 50-сантиметрового обхвата талии иногда кончались трагедией. Так, в 1859 г. скончалась одна 23-летняя модница, потому что три сжатых корсетом ребра вонзились ей в печень… Бывало, чтобы эти рёбра не мешали, их удаляли хирургическим путём.
Корсет стал настолько неотделимым от женского образа, что некоторые врачи XIX века всерьёз утверждали, что у мужчин и женщин разные типы дыхания: у первых — брюшной, а у вторых — грудной. А попробуйте вы подышать животом, если он затянут в такие тиски!
Что касается попы, то в пуританский XIX век демонстративно оголять её приличная женщина не могла, а вот подчёркивать — сколько угодно. Так на задах юбок появились фижмы, бантики, а в 1870-е годы в моду входит так называемый «турнюр» — специальная подушечка, подложенная сзади, в результате чего задняя часть платья оттопыривалась, а девушки начинали походить на уток.
О дальнейшей судьбе женской попы и талии читайте в следующей части статьи…