Мощная агитация в очередной раз доказала, что католическое духовенство способно заставить людей делать даже то, что они не хотят делать совсем. Интерес к крестовым походам угас, победы Салладдина и падение королевства крестоносцев, трудности и расходы отбили у европейцев тягу к святым подвигам. Французы в этот раз отреагировали вяло, так как были заняты своими внутренними религиозными войнами — крестовыми походами против катаров и альбигойцев.
Но Иннокентий III всеми правдами и неправдами, угрозами отлучения и шантажом собрал значительное войско. Прежде всего, он заручился поддержкой императора Священной Римской империи Фридриха II Гогенштауфена, к которому был весьма расположен.
Однако, как всегда, вмешались высшие силы и Иннокентий — покровитель разорения Константинополя и кошмарного Детского крестового похода умер. Впрочем, Пятый крестовый поход отменять никто не собирался. Дело Иннокентия продолжил Гонорий III. Крест принял венгерский король Андрей (Андрош) II.
Фридриху новая католическая власть запретила идти в крестовый поход. Или же он сам не пошел туда, занятый своими проблемами — мнения историков разделяются. Он и не сильно туда рвался, так как не был религиозен, а был реалистом: в его землях полно проблем, уйди он сейчас, может статься, некуда возвращаться будет. Свою лепту Фридрих еще внесет, уже в Шестом крестовом походе. А пока, помимо короля Венгрии, в Пятом походе участвовали австрийский герцог Леопольд IV, Иоанн де Бриенн — номинальный правитель Иерусалимского королевства и еще много других знатных сеньоров Европы.
Не совсем правильно думать, что крестоносцы прибывали на Восток только с официально объявленным крестовым походом. Это религиозное движение — борьба с неверными, не угасала со времен Первого похода: люди поодиночке и целыми отрядами приезжали постоянно. Пытались пойти в поход даже дети — вот до чего заморочили голову католические священники всему населению Европы.
Официальное крестоносное воинство состояло из солдат разных стран. Каждый владетельный сеньор приводил с собой своих людей. Отдельные желающие, не состоявшие на службе ни у кого, формировались в отряды, которые отдавали под командование лидеров похода. На Востоке еще остались твердыни крестоносцев — туда стекались все желающие повоевать и легко (как им казалось) разбогатеть. Такая порода людей — любителей повоевать, пограбить и не работать — не переведется никогда.
Кроме того, в Палестине присутствовали тамплиеры и госпитальеры, уже не в том количестве и не того влияния, как при владычестве христиан в Иерусалиме, но все же они были. Недавно созданный Тевтонский Орден также держал там приличное количество рыцарей.
Крестоносное воинство Пятого похода поначалу имело успех: мусульман разбили на реке Иордан. Вскоре один из лидеров — венгерский король Андрей заболел и уехал домой (за что был проклят патриархом Иерусалимским), как и несколько князей, со своими людьми. Но в Палестину не прекращался поток желающих сражаться с сарацинами и в 1218 г. христиане осадили Дамиетту.
Взяв город, европейцы по традиции переругались между собой. Многие были настроены на мирные переговоры с лидерами мусульман, но сопровождавшие войско церковники даже думать о перемирии не хотели. Их посылали туда поддерживать боевой дух, шпионить и предавать проклятию всех, кто повернет назад от святой цели. На деле священнослужители постоянно путались под ногами и срывали планы. Их присутствие — главная ошибка похода. Каждый должен заниматься своим делом — это залог успеха. А что церковник понимает в военной стратегии?
Ключевая фигура этого похода — папский легат Пелагий, уполномоченный Римом следить и контролировать войско, чтобы не случилось самодеятельности, как в прошлый, Четвертый крестовый поход, когда вместо Египта, крестоносцы разграбили христианский Константинополь.
Пелагий, посланный туда для победы, своей спесью, дурью, незнанием воинского дела, алчностью и стремлением получить все сразу и быстро, как раз и поспособствовал провалу Пятого похода, который, между прочим, вполне мог быть удачным, при наличии единого грамотного командования и некоторых дипломатических уловок.
На руку могла сыграть паника, охватившая правителей Востока. У страха глаза велики, мусульмане боялись войска крестоносцев: поначалу оно было действительно внушительным. Салладдин, великий полководец и отменный политик, уже умер, а его наследники (Эйюбиды) были совсем другой закваски и не того политического чутья. Они получили в наследство все готовое, не зная, что делать в случае масштабного военного конфликта. В приступе паники брат султана Альмуаззал приказал даже разрушить часть Иерусалима, чтобы не достался христианам хорошо укрепленный город.
Салладдин собрал свою империю сам, по крупицам, своим умом и отвагой, и уж конечно, в годы его жизни христиане и не мечтали ничего отвоевать обратно. Однако, после смерти султана это стало возможно. Достаточно было лишь большого войска, которое уже имелось и умелого командования. Да еще немного холодного, политического ума.
Пелагий ничем подобным не владел, более того, этот человек был безумным фанатиком. В какой-то арабской книге он прочитал, что исламская религия будет уничтожена испанцем и где-то в эти годы. Неизвестно, кто книгу переводил и была ли книга вообще, но Пелагий — испанец по происхождению — просто спятил от этого пророчества, думая, что в нем говорилось именно про него.
В приступе тщеславной лихорадки, уже предвкушая лавры освободителя всего мира от исламской религии, он не знал с чего начать, бросал начатое и не дал довести ни одну кампанию этого похода до логического конца. Стоило ли с таким трудом осаждать Дамиетту, понеся большие потери, про город и говорить нечего — от голода умерло около 90% населения, чтобы все бросить и бежать в Каир?
Внушив себе, что гибель ислама от его руки — дело решенное, это только вопрос времени, этот горе-полководец совершал такие глупые, необдуманные поступки, что часть лидеров Пятого похода со стоном хватались за голову и предпочли просто вернуться домой, невзирая на проклятия церковников, не имея желания идти на верную гибель от такого «командования».
У легата были все полномочия, данные Римом, и спорить с ним было невозможно. Он был самой жуткой мигренью христианских князей этого похода. Криками, угрозами, шантажом или жалобами заставлял бывалых вояк делать то, что считал нужным он — священнослужитель, не имеющий о военной стратегии ни малейшего представления.
Часть войск, подгоняемая воплями Пелагия, в 1221 г. двинулась к Каиру. Элементарное незнание географических и климатических особенностей превратило эту военную кампанию в катастрофу. Обычный разлив Нила, который разливался уже не одну тысячу лет, отрезал путь крестоносцам. Пройти они успели, а вот обратно дорога была закрыта. Египтяне, естественно, с успехом их атаковали. В обмен на свободу, немногие оставшиеся в живых пообещали убраться из Палестины, вернув завоеванное, разумеется.
Папа Гонорий III, который и послал с войском это недоразумение в сутане — легата Пелагия, провалившего Пятый крестовый поход, на который с таким трудом нашли людские и финансовые ресурсы, не нашел ничего лучше, как обвинить в неудачах Пятого крестового похода… Фридриха II. Видимо, Понтифик запамятовал, что сам запретил императору идти в поход.
А Фридрих готовился к Шестому крестовому походу, самому бескровному, благодаря усилиям этого молодого, но уже показавшего себя весьма умным политиком, императора.