А может, это вовсе и не потери в грустном понимании? Неурожайные годы порождали страшный голод, и как следствие — озверевшие толпы голодных, нищих и невежественных людей, лишенных с рождения в силу своего социального положения какого-либо воспитания, правильного мышления, но запуганных священниками. Однако настоящий и длительный голод сильнее всех угроз.
Эти толпы были крайне опасны, поэтому никто не препятствовал, когда Петр Пустынник в 1095 г. увел за собой в Палестину в такой же крестовый поход десятки тысяч людей. Неужели кто-то верил в успех их предприятия? Глупый вопрос. Власти удачно избавились от толп голодных, которых нечем было кормить.
Когда начался крестовый поход детей — этому тоже никто не препятствовал. Более того, монахи францисканского ордена активно поддерживали это предприятие, окончившееся настоящей трагедией. К детям в средневековой Европе относились без особого трепета, выживут — и ладно. Не выживут — новые родятся. Церковники зорко следили за тем, чтобы паства плодилась и размножалась, совершенно не жалея их потом, когда они умирали от голода и болезней.
Много ли надо, чтобы задурить голову неграмотному подростку? Почти в одно и то же время возникло два движения: во Франции и в Германии. Во Франции пастушок Этьен (Стефан) «вдруг» услышал/увидел призыв вернуть христианские святыни и Иерусалим. В Германии это был мальчишка по имени Николай (Николас), которого, по слухам, «продвигал» собственный предприимчивый папаша.
Поддерживаемые церковниками маленькие проповедники двинулись по городам, оттачивая ораторское искусство, на первых порах еще не сильно красноречивое.
Молодые люди, многим из которых было не более двенадцати лет, включая и девочек, с радостью и религиозным пылом, помноженным на наивную надежду в лучшие перемены, бросали свое голодное и жалкое существование и отправлялись в путь. Были и совсем малыши, менее десяти лет, они первые начнут погибать в пути — от голода, жажды, болезней, трудных изнурительных переходов и просто от давки.
У детей появилась надежда осуществить свои тайные мечты о ратных подвигах, о путешествиях, а главное — освободиться от родительской опеки и ежедневного изнурительного труда, обязательного для крестьян чуть ли не с младенчества. Родные не могли их удержать. Все дети были охвачены массовым психозом. Некоторых детей никто и не удерживал: не у всех были любящие и дружные семьи, а сколько сирот воодушевилось мнимыми надеждами…
На заявления несчастных родителей никто не реагировал. Папа Иннокентий III лицемерно заявил, что эти храбрые дети служат укором взрослым. Таким образом он надеялся двинуть и взрослых в очередной крестовый поход. Король Филипп II Август, поначалу хотевший запретить это безобразие, имел сложные отношения с Римом и в конечном счете умыл руки.
Те немногие священники, не отличавшиеся алчностью и безразличием, а такие действительно были, которые понимали всю опасность этой затеи, не могли ничем помочь, так как их за протесты объявляли вероотступниками. Детей запирали дома, но ничто не помогало: они ничего не ели, протестовали, убегали в Вандом, откуда предполагалось выступить уже единым войском, по некоторым данным численностью около тридцати тысяч. Таково было положение дел во Франции.
Местом сбора маленьких крестоносцев в Германии был город Кельн. Сложно представить себе эту страшную картину: около двадцати тысяч детей, беззащитных на самом деле, построенных в отряды, уходят навсегда из отчего дома навстречу своей смерти, часто мучительной, или рабству и унижениям. И почти никто из них не вернется.
Возможно, на первых порах эту затею просто не приняли всерьез, а когда опомнились — было поздно: многотысячные толпы подростков было уже не остановить без кровопролития. Чья-то дурная шутка уже зажгла огромный костер детских жизней.
В пути немецкое детское воинство стремительно редело. Еды не было, самые слабые оставались на дорогах умирать от голода, на растерзание диким зверям или разбойникам, грабившим детей, не чуравшимся и насилия. Голод и лишения уничтожили зачатки слабой дисциплины и единства: оставшееся съестное оказывалось в руках более сильных, а младшие оставались совсем без еды и теплой одежды. Впереди у отряда из Кельна еще тяжелый переход через Альпы.
Дети шли по холодным острым камням, многие босиком, дрались из-за редких веток, чтобы поджечь их и согреться, а то и просто съесть. Покойников и умирающих бросали по дороге. Едва около четырех тысяч добрались до Генуи в августе 1212 г. В город детей пустили, но остаться разрешили только навсегда и принять гражданство, а помощи на переправу через Средиземное море не дали.
Пилигримы ушли в Пизу, где горожане, в пику своим соперникам генуезцам, снарядили два корабля и часть детей уплыла в Палестину. Больше о них нигде, ни в какой хронике не упоминается. Оставшиеся подошли к Риму с надеждой на Папу, который и был двигателем этого мероприятия. Какие мысли бродили в голове у Понтифика в тот момент, когда он увидел маленьких, голодных оборванцев, с надеждой смотрящих на него? Он, благословивший это издевательство, ждал от них чего?
Папа… поругал детей и велел отправляться по домам, совершенно не задумываясь о том, как это будет сделано: сюда едва дошла лишь пятая часть. Без средств, теплой одежды, гонимые жителями встречных поселений, наконец, элементарно не знавшие дороги, как они пойдут? Домой, через годы вернутся лишь несколько человек. Многие умрут, а кто-то просто потеряется на просторах Бургундии, Италии и Германии.
Участь девушек и девочек была более ужасна, так как женщина в средневековом обществе не имела вообще никаких прав. Сколько девочек-крестоносцев погибли от насилия, попали в различные притоны, умирали на дорогах от родов или от истощения?
Судьба французских малолетних пилигримов даже более трагична. Из примерно тридцати тысяч детей, подростков и прочего люда, присоединившегося к воинству, в живых остались только те, кто отстал или вовремя передумал.
Этьен, уже давно повредившийся рассудком, уверял детвору, что море расступится перед ними и они легко дойдут до Палестины. Каково же было их разочарование, когда они прибыли в портовый город Марсель, а море, само собой, осталось на своем месте. Не зная, что делать дальше, дети слонялись без дела по городу и окрестностям. Горожанам это не нравилось, и купцы Гуго Феррей и Вильям Порк, два гнусных негодяя, снарядили семь кораблей для юных крестоносцев из Франции, и следующие восемнадцать лет о детях никто ничего не слышал.
Когда уже и думать забыли о несчастных, лишь только у матерей сердце щемило от боли и тоски, когда уже умер Иннокентий — покровитель этого чудовищного фарса, пришли новости. Объявился монах, бежавший с Востока, который, якобы, был свидетелем трагического конца Детского крестового похода.
Два корабля буря разнесла о скалы, многих смывало за борт еще раньше. Пять кораблей приплыли в Алжир: все верно, туда они и направлялись, с подачи мерзавцев Феррея и Порка. Детей везли в рабство. Повезло лишь священникам, сопровождавшим детей — их купил султан Египта для ученых бесед, и жизнь у них была вполне сытая, без особых забот. Дети же все погибли в неволе от побоев, болезней и тяжелой работы.
Многие историки обходят стороной это позорное пятно в истории католичества или вовсе отрицают факт Детского крестового похода. Нет ни одного оправдания, ни одного здравого основания для того, чтобы способствовать такой чудовищной трагедии.
Мальчишка Николас, по некоторым слухам, остался жив и даже участвовал в Пятом крестовом походе. А работорговцы Феррей и Порк попали позже под правосудие императора Фридриха II и были отправлены на виселицу за свои гнусные злодеяния.