На память приходит кинематографический Остап Бендер, каждая реинкарнация которого переживала трудный период. Актеры наделяли героя своими чертами, «отделаться» от которых зрителю было очень сложно. Свою версию пьесы Эдмона Ростана предложил режиссер-постановщик Павел Сафонов. В главных ролях задействованы Григорий Антипенко, Ольга Ломоносова, Иван Шабалтас.
Много слов после премьеры звучит о хрупкой робости героя и его исполнителя. О том, каково было примерить уродливый нос человеку с утонченной мужской внешностью. Григорий Антипенко прекрасно исполнил роль робкого снаружи и стойкого внутри человека. Наверняка, ему помогли в этом собственная амбивалентность и тонкая психическая конституция. Одновременное сосуществование робости и уверенности, чувства гармонии и ее поиск, стремление к совершенству и желание замереть задуматься — прослеживаются и в личности актера, и в созданном им на сцене образе. Отчего роль получилась трогательной, естественной, «театрально не перегруженной».
Также расположила к своей роли Ольга Ломоносова (Роксана). Можно сказать без сомнения, что она — театральная актриса. Не на многих современных спектаклях слезе удается скатиться по щеке. А здесь она катилась, и скрываться не хотелось. Потому что слезы освобождали от забитости и давали восприятию полную волю. Вот — влюбленный человек. Вот — прекрасная девушка, готовая полюбить тоже. Но предрассудки, страхи, условности не дают одному признаться в любви, а другой — вовремя понять, что происходит.
В попытке избавить зрителя от забитости жизнью, максимально раскрыть его восприятие находится предназначение театра. Незашоренный, чувствительный, синтонный зритель способен не только сострадать действию, но и провести позитивную инвентаризацию собственных чувств, мотивов и действий. Такой терапии человеку не хватает. И если театр способен встряхнуть, вывести зрителя на новую эмоциональную волну, то театр существует не зря. Он будет иметь своего зрителя, особенно сейчас, когда слова порой не отражают сущности вещей. Когда сознание перегружено тревожными переживаниями. Когда нужно молчать, но можно видеть. Люди в это время ищут помощи в театре. В театре на Малой Бронной ее находят.
История Сирано хорошо известна. Странный, мужественный, преданный Сирано посвятил свою жизнь любви. Он стесняется своей внешности и не позволяет себе любить открыто. Он не раскрывает девушке своих чувств. Он страшно запутался в комплексах. Но сохранил верность любви.
Колоссальному испытанию подвергается любовь. Любовь выживает, хотя люди и гибнут. История Сирано — о вечности. Поэтому пересказывается и будет пересказываться вновь и вновь. И никакой созидательности Павел Сафонов не заложил в новый пересказ. Смотри и переживай в силу своих способностей переживать. Вот она — несправедливая жизнь, вот — такая слепая любовь. И вот он — такой наивный и беззащитный человек. Какая тут может быть назидательность, если красавица никогда не полюбит уродца. А уродец не сможет жить рядом с красавицей. Попытаться доказать обратное можно, но это будет другая история.
Создатели спектакля пригласили пережить трагедию, чтобы не помучаться, а очиститься. Чтобы еще раз заговорить о любви и понять, что она бессильна. Или могущественна. Или… Чтобы еще раз убедиться, что она есть. И не надо терять надежду, если пока не встретилась. Или не раскрылась. Любовь обязательно есть. Если в жизни ее станет меньше, она хорошо хранится в театре. Как в хранилище. Сильная, безжалостная, разная, настоящая. Чтобы ее увидеть, нужно пойти на «Сирано де Бержерак» в театр на Малой Бронной.
Создатели спектакля не прибегли к выразительным средствам исторических костюмов, статическим декорациям и другим театральным подручным средствам. Спектакль не перегрузили, а даже наоборот. Художник Мариус Яцовскис освободил пространство, делая лишь наметки на место действия. Костюмы Евгении Панфиловой — понятные костюмы, позволяющие актерам двигаться и жить в роли. Главные герои спектакля — человеческие чувства, а они не нуждаются в строго выверенных исторических и костюмерных нагромождениях. Средства выражения чувств в спектакле — это поэзия и музыка. Чувства разворачиваются на сцене, а музыка Фаустаса Латенаса создает в воздухе вибрации, повторяющие доминирующие чувства.
Павел Сафонов избежал театральной загруженности — гротескного театрального мастерства, фальшивых призывов и назидательной многозначности. Он рассказал легко о вечном, незаметно забрав у зрителя три часа пятнадцать минут. Зритель отдал это время почти безвозмездно. Где-то глубоко в душе он надеется, что сделал посильный взнос для отгадки загадок вечности. На такое не жалко трех часов и пятнадцати минут. Можно отдать и больше. Тем более что до Малой Бронной от места обитания зрителя рукой подать.