«…И пусть там будет побольше всяких глупостей!».
(А. П. Лиделл)
Жил-был на свете Чарлз Лютвидж Доджсон. Был он человек серьезный, математик, оксфордский профессор и страшный педант. Таким его знали взрослые. Зато дети, с которыми он общался, знали его, прежде всего, как довольно забавного дядечку — фантазера и выдумщика.
Особую симпатию Доджсон питал к семейству ректора оксфордского колледжа Крайст-черч. У ректора были три дочки, и именно благодаря настойчивости средней — Алисы Плезнс Лиделл — одним жарким летним днем на свет родилось одно из самых удивительных произведений мировой литературы.
«…Безжалостные! В жаркий день,
В такой сонливый час,
Когда бы только подремать,
Не размыкая глаз,
Вы требуете, чтобы я
Придумывал рассказ…»
4 июля 1862 года (ровно 145 лет назад) во время лодочной прогулки по Темзе она потребовала у своего взрослого друга (и так измученного греблей) сочинить сказку. Не просто сказку, а сказку, в которой бы участвовала она, и чтобы в ней обязательно было «побольше глупостей».
Доджсон вспоминал: «Я очень хорошо помню, как в отчаянной попытке придумать что-то новое я для начала отправил свою героиню вниз по кроличьей норе, совершенно не думая, что с ней будет дальше…».
«…Но вот настала тишина,
И, будто бы во сне,
Неслышно девочка идет
По сказочной стране
И видит множество чудес
В подземной глубине…»
«Глупостей» Додо насочинял предостаточно. Они так понравились главной героине сказки, что та попросила: «Ах, мистер Доджсон, как бы мне хотелось, чтобы Вы записали эти приключения для меня!» И здесь наш герой не мог отказать в просьбе, и со свойственной ему аккуратностью начал писать сказку в тетрадь ровным каллиграфическим почерком. Эта «забава» обрела законченный вид лишь к концу 1864 года, рукопись была снабжена тридцатью семью рисунками автора, фотографией Алисы в конце и называлась «Приключения Алисы под землей — рождественский подарок моей милой девочке».
Алиса тогда еще и не догадывалась, что этой прихотью навеки обессмертит свое имя. Но не имя Чарлза Лютвиджа Доджсона…
Дальнейшая судьба этого произведения настолько классична для сказок, что сразу вызывает в памяти знаменитый парадокс Корнея Чуковского: «Пишите бескорыстно, за это больше платят». Естественно, издавать эту (хоть и забавную) галиматью наш математик не собирался — разве это теория детерминантов? Однако так думали не все. Зашедший в гости к Лиделлам писатель Кингсли заметил на столе рукописную книжечку и тотчас оценил ее содержание по достоинству.
На первые уговоры издать «Алису под землей» Доджсон не поддался, его терзали смутные сомнения: поймут ли читатели все подоплеки сказки, написанной для узкого круга знакомых? Арбитром в споре решили избрать профессионала — известного в то время сказочника Джорджа Макдональдса: пусть он прочтет «Алису» своим искушенным детям, а они уж и вынесут окончательный вердикт. Вердикт вынес восьмилетний сын Макдональдса — Гревилл: «Неплохо бы, если б эта книжка была издана в количестве, эдак, 60 тысяч!» Отказать детям Доджсон не мог никогда.
Итак, «Алису под землей» решили открыть общественности. Но Доджсон не был бы самим собой, если бы основательно не переработал сказку и даже ввел в нее два новых значительных эпизода — сцену Безумного Чаепития и Суд над Валетом. В итоге она превратилась в «Алису в Стране Чудес» и была вручена своей героине 4 июля, ровно через три года после знаменательной лодочной прогулки. Правда, на титульном листе мистер Доджсон не значился…
«- С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.
— Тем хуже, — сказал Король. — Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди».
Ну не пристало серьезному оксфордскому преподавателю, дотошному куратору столовой колледжа и без пяти минут священнику подписывать столь «легкомысленную» книжицу своим настоящим именем! Тем более что для такого случая у него в запасе уже был приготовлен псевдоним, которым он подписывал ранее некоторые из своих юморесок.
Псевдоним оказался настоящим лингвистическим «альтер эго» нашего героя. Доджсон просто взял свое настоящее имя «Чарлз Лютвидж» и проделал с ним «фокус-покус»: сначала перевел на латынь — получилось «Каролюс Людовикус», затем поменял слова местами и быстро (пока никто ничего не заметил) перевел их обратно на английский. В результате вместо скучного Чарлза Лютвиджа он получил чудаковатого и веселого Льюиса Кэрролла, а также мировую славу в придачу.
«- Хочешь потерять свое имя?
— Нет, — испугалась Алиса. — Конечно, не хочу!
— И зря, — сказал Комар небрежно. —
Подумай, как это было бы удобно!»
Кстати, издавая «Алису в Стране Чудес», Доджсон сделал одно всемирно известное изобретение — первую суперобложку. В то время книги на выходе из печати просто оборачивали в бумагу. Доджсон посоветовал печатать на этой обертке заглавие
Самое первое издание было отпечатано с большим количеством брака и, под давлением педанта Доджсона, тираж изъяли из продажи (на сегодня сохранился лишь 21 экземпляр этого тиража). Плюс ко всему, не считающий себя профессиональным художником, автор решил препоручить иллюстрирование книги Джону Тенниелу — известному английскому карикатуристу.
Справедливости ради скажем, что первые литературные критики «Алисы» оказались не на высоте. Некоторые отзывы о сказке, как о слишком странном и жутковатом для детей произведении, сейчас кажутся даже более уместными, нежели тогда.
«Мы полагаем, что любой ребенок будет скорее недоумевать, чем радоваться, прочитав эту неестественную и перегруженную всякими странностями сказку…».
(Одна из первых рецензий на «Алису» из журнала «Atheneum»)
Впрочем, даже недоброжелатели отмечали «богатую фантазию Льюиса Кэрролла», а вскоре и тон критики изменился. Огромная популярность «Алисы» не только у детей, но и у взрослых свидетельствовала, что в английской литературе появилось нечто доселе невиданное.
Успех «Алисы», как бывает в таких случаях, с одной стороны вдохновлял, с другой — пугал Чарлза Лютвиджа Доджсона. Говорят, что в конце жизни он даже досадовал, что из-за шума вокруг «Алисы» его недооценили как математика. Ведь за всю свою жизнь Доджсон опубликовал 256 книг, а славу ему принесла лишь та, насчет издания которой он так долго сомневался.
Так или иначе Доджсон всю жизнь старался дистанцироваться от своего литературного «двойника». Надоедливым поклонникам он говорил, что не знает никакого Льюиса Кэрролла, а письма, пришедшие на это имя, отправлял назад с пометкой «Адресат не значится».
Выставив свое «альтер эго» перед публикой, Доджсон совершенно не желал открываться этой публике сам. Недаром один из бывших его студентов пораженно восклицал: «Кто бы мог подумать, что этот „сухарь“, у которого я засыпал на лекциях, мог написать такую увлекательную вещь!». А оксфордский коллега Доджсона говорил о нем: «Он не хочет быть Льюисом Кэрроллом и очень ревниво оберегает свою тайну… Всякую минуту он боится, что кто-нибудь упомянет при нем Алису».
И только от детей Доджсон не прятал своего «двойника», ведь по сути дела с ними он и был настоящим Льюисом Кэрроллом.
«Один мой друг (его зовут мистер Льюис Кэрролл) сообщил мне, что намеревается послать тебе книжку. Это очень близкий мой друг. Я знаю его всю свою жизнь (мы одного с ним возраста) и никогда с ним не разлучался. Разумеется, он был со мной и в Гарденс, не отходил от меня ни на ярд, даже когда я рисовал для тебя головоломки. Хотел бы я знать, заметила ли ты его?»
(Ч. Л. Доджсон, из письма к Изабел Станден)