Люблю красивую живопись. Просто «правильную» умом понимаю, соглашаюсь, но наслаждаюсь всё-таки красивыми сочетаниями цветов и виртуозной техникой художника. Как, например, в работе
Поражаюсь умению передать средствами живописи воздух и пространство —
Картина «Мать рядом с колыбелью», художник Питер де Хох. Чтобы попытаться понять автора, попробую мысленно занять его место за мольбертом и так же мысленно повторить уже написанное. Поскольку живопись этого художника — это подробное перечисление в виде раскрашенных рисунков чего-то уже имеющегося из предметов быта или того, что хотелось бы иметь, то есть смысл рисовать сидя. Ведь впереди долгие и утомительные часы срисовывания с натуры с намеком на построенный рисунок.
Вот… Уселся на воображаемый стул художника. Смотрю. Вглядываюсь в картину, надеясь увидеть нечто, способное взорвать мой хрупкий мир эстетики. Прошло минут пять (или того меньше). Мой мир цел и невредим — художник Питер де Хох не поразил меня своим видением своего мира. И нет желания часами видеть подобные картины как в жизни, так и в изобразительном искусстве.
О чем можно напевать, глядя на гигантскую фигуру женщины на переднем плане? Высота головы человека укладывается в росте максимум восемь раз. Если женщина с картины встанет, сколько раз можно приложить этот отрезок к её росту?.. Художник малость перестарался. Может быть, размеры жилого помещения с его невероятно высоким потолком так на него подействовали?
Второе, что бросилось в глаза — тоненькая свечка в качестве освещения на всю громадину дома и ошарашенная девочка у дверного проёма. Свет — чуть ли не прожектора или сотня софитов. Есть отчего застыть на месте с якобы приподнятой ногой. Или это — движение?.. О-ё-ё!
Корзинистое и люлькообразное возмущает: ручек нет, и полозья криво-косо приделаны. Непорядок. Напевать не хочется. Наплевать нельзя — вон какой чистый пол. Весь в бликах. Как в операционной. Или — как в вестибюле какого-нибудь офиса.
Закуток для занятия сном реально впечатляет — черное одеяло и грязная на вид подушка. Рядом постоянно висит какая-то штуковина на длинной ручке. Не знаю, что это. Думается — это некий «успокоитель» для страдающих бессонницей. Тресь! по… и спят все спокойно.
Еще раз глянул на женщину со шнурком от корсета. И себя вспомнил. Вспомнил, как я, одеваясь (или переодеваясь), так же со своими кошками играю. Взял, например, в руки носок и, прежде чем надеть его, начинаю носком играть. Кошки довольны. Время идет. Опять на работу опаздываю.
Еще впечатляют темные до безобразия картины под потолком. То, что это не для красоты, понятно. Тогда для чего они? Кого-то или что-то отпугивать? Ведь в изображенном помещении нет предметов религиозного культа. Также нет интересных предметов домашнего обихода, нет инструментов и нет всевозможных приспособлений для творчества. Нет музыкальных инструментов… Нет песен.
Нет и детских игрушек — только шнурки от корсета на время одевания мамаши.