Евгений Евтушенко. Каково быть классиком при жизни?

«Прославленный не по программе и вечный вне школ и систем, он не изготовлен руками и нам не навязан никем». Б. Пастернак «Ветер».

Это написано о Блоке, но является, видимо, общей поэтической формулой, которая характеризует путь художника к репутации классика, которая создаётся стихийно, в соответствии с мнениями и интересами широкой читающей публики, а не по чьим-то указаниям. Что из того, что

Сталин в 1935 г. провозгласил Маяковского «лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи» и присудил премию имени себя?

Кумиры своего времени — далеко не всегда классики: так при Пушкине считали классиками и предрекали вечную славу журналисту и писателю Ф. Булгарину и автору «нравоописательных» романов П. Боборыкину, а при Чехове — драматургу И. Потапенко. Сейчас их имена и творчество знакомы лишь специалистам-литературоведам.

И наоборот, в истории часто встречаются случаи слепоты по отношению к тому искусству, которое потом провозглашается великим. Так после веков забвения лишь в XIX столетии обрёл второе рождение Боттичелли. Интерес к музыке Баха возник почти через век после смерти великого композитора. И таких примеров не счесть.

«Когда поэт жив, понять, что он классик, могут лишь немногие. Чтобы понять, как он талантлив, нужно представить его мёртвым», — горько шутил Ж. Ренар.

Е. А. Евтушенко не надо было умирать, чтобы все и при его жизни поняли, что он великий поэт. Двадцать поэм, повести и романы, мемуары, публицистика, более 50 песен, многие из которых считаются народными, киносценарии, работа режиссёра и актёра — всё это говорит о нём как о плодовитом авторе и неутомимом труженике. Но, конечно, самое главное — это его стихи. За 60 лет (с 1953 г.) вышло почти 50 сборников! А сколько он провёл поэтических концертов, восстановив традицию Маяковского выступать перед широкой публикой!

По мнению американского журналиста М. Бузукашвили, два самых впечатляющих, самых сильных по воздействию стихотворения XX века — «Если» (1910 г.) Р. Киплинга и «Бабий Яр» (1961 г.) Е. Евтушенко.

…Будучи студентом Литинститута, Евтушенко был направлен на практику в многотиражку на строящуюся Каховскую ГЭС. Здесь он познакомился с писателем-киевлянином Анатолием Кузнецовым, который взялся показать ему Бабий Яр — огромный овраг длиной более 2 км и глубиной до 50 м, место массовых расстрелов в 1941 г. Здесь фашисты погубили более 150 тыс. человек, в основном гражданское население — евреев, цыган, а также военнопленных.

Евтушенко был потрясён, не найдя на месте гибели людей даже небольшого памятного знака. Мало того, весь Бабий Яр был превращён городскими властями в гигантскую свалку. В эту ночь и было написано то самое стихотворение, прорвавшее заговор молчания вокруг Бабьего Яра и событий

Холокоста.

Всё молча здесь кричит, и, шапку сняв,
Я чувствую, как медленно седею.
И сам я, как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребённых.
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребёнок.
Ничто во мне про это не забудет!
…Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам, как еврей,
И потому — я настоящий русский!

На друзей-поэтов стихотворение произвело сильное впечатление, но они в один голос заявили, что ни одна газета его не напечатает. Набравшись смелости, Евтушенко понёс его редактору «Литературной газеты» В. А. Косолапову. Он, бывший фронтовик, считался человеком честным и смелым — недаром фрондирующую «Литературку» выписывала почти вся советская интеллигенция.

Косолапов прочитал «Бабий Яр» и сказал молодому поэту: «Спасибо за прекрасные стихи. Но чтобы их напечатать, я должен посоветоваться с женой, это должно быть семейное решение». «Но почему?» — удивился тот. Ответ был коротким: «Потому что меня уволят».

Действительно, вскоре приехала жена Косолапова и на полчаса заперлась с мужем в кабинете. Когда она вышла, глаза её были заплаканные, но, подойдя к измученному ожиданием поэту, она погладила его по голове и сказала: «Не волнуйтесь, Женечка, всё будет в порядке. Мы решили быть уволенными».

Появившийся в «Литературке» «Бабий Яр» произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Я до сих пор помню ошеломлённые лица моих родителей — этого не может быть, потому что не может быть никогда! За неделю стихотворение было переведено на 72 языка и опубликовано во всех ведущих газетах мира. На имя поэта приходили мешки писем со словами поддержки, а нередко и с угрозами. Студенты московского университета установили у дома Евтушенко постоянную охрану. «Поэт в России больше, чем поэт» — этой фразой он сам напророчил себе судьбу.

Евтушенко повезло — ему досталось более «вегетарианское» время. Хотя носители либеральных идей и признавались угрозой для государства, масштабы уже были несопоставимы: при Сталине теряли жизнь, при

Хрущёве и Брежневе — свободу и возможность жить на родине.

«Написать „Бабий Яр“ было меньшей смелостью, чем его напечатать», — говорил Евтушенко. Косолапова, естественно, уволили, но через пару лет реабилитировали и назначили на должность редактора «Нового мира». И теперь уже этот толстый журнал печатал «крамолу», а читатели передавали его из рук в руки и зачитывали до дыр.

…Е. А. Евтушенко, этот Д`Артаньян русской поэзии, преодолевая тяжёлую болезнь, продолжал работать много и продуктивно: после чрезвычайно успешной антологии «Строфы века» была завершена работа над пятитомной антологией «10 веков русской поэзии». И, конечно, он до последних дней продолжал писать прекрасные стихи, «продиктованные, как всегда, или чувством любви, или чувством стыда».

Умер поэт 1 апреля 2017 года…