И скрыться от этого дружеского участия можно было бы, разве что уйдя на прогулку в недалекий Нескучный сад или в еще более близкий Донской монастырь.
Впрочем, моя юность пришлась не на 1930-е годы. В этом-то все и дело.
А вот если бы об этом проекте узнал Владимир Маяковский, он, может быть, и воскликнул бы что-нибудь восторженное, вроде: «Я планов наших люблю громадье». Однако Маяковский застрелился раньше, чем дом-коммуна на улице Орджоникидзе был построен. Был построен и зажил своей жизнью, которая довольно скоро стала отличаться от громадья планов.
Первой не выдержала система вентиляции спальных кабинок. Она проработала всего лишь год, после чего потребовала ремонта, который никто не проводил в течение 30 последующих лет. Так что спать коммунары привыкли с открытыми окнами в любое время года. Детский сад и ясли скоропостижно закрыли и в здешние кабинки поселили семейные пары. Потом потихоньку забыли запрет на проживание в «Коммуне» обслуживающего персонала. Жилищный вопрос в Москве, знаете ли, никто так и не решил.
Спальный корпус, как многие конструктивистские здания, стоял на столбах, открывая вид на внутренний двор. Это свободное пространство быстро заполнили. Поставили кирпичные стены и нагородили на первом этаже еще несколько жилых помещений. Зачем, спрашивается, полезной площади пропадать? А во время войны в дом-коммуну временно вселили жильцов из нескольких разбомбленных соседних домов. Нет ничего более постоянного, чем временное жилье. «Погорельцев» окончательно расселили по городским квартирам только в начале 1960-х годов.
Тогда же стало ясно, что проживание в памятнике архитектуры, каковым был объявлен дом-коммуна на улице Орджоникидзе, уже не соответствует никаким нормам. Институты, студенты которых проживали в «Коммуне», желания делать реставрацию огромного объекта не проявили. Появилось даже предложение снести это здание и на его месте построить стандартные пятиэтажки-«хрущевки».
В конце концов, дом-коммуну взял на баланс Московский институт стали и сплавов (МИСиС) и в 1968 году произвел там реконструкцию. По слухам, это был своеобразный бартер. МИСиС спас от возможного разрушения одно из любимых творений Ивана Николаева. Николаев, имея большие знакомства в архитектурном управлении Москвы, посодействовал тому, чтобы новый учебный корпус Института стали разрешили строить в центральной части Москвы, на Октябрьской площади, и не «выселяли» институт к Кольцевой дороге, как делали тогда со многими учебными заведениями.
После реконструкции внешний вид здания остался почти без изменений. Внутри же конструктивистское творение серьезно переделали. Получилось стандартное по тем временам студенческое общежитие с комнатами на четырех человек площадью в 6 кв. метров каждая.
Именно в этой реинкарнации «Коммунки» мне и довелось прожить 4 года. Именно такой я ее помню и люблю. Как женщину, с которой прожил самые лучшие годы своей жизни. Годы молодости, о которой невозможно сказать лучше, чем сказала когда-то Юнна Мориц:
Хорошо — быть молодым,
За любовь к себе сражаться,
Перед зеркалом седым
Независимо держаться,
Жить отважно — черново,
Обо всем мечтать свирепо,
Не бояться ничего —
Даже выглядеть нелепо!
В последний раз я увидел «Коммунку» в начале 2000-х годов, в кадрах сериала «Бригада». И узнал, и вздохнул: «Боже, как она постарела!»
Потом дошли слухи, что дом-коммуну на улице Орджоникидзе, как здание, совершенно не пригодное для проживания, закрыли. Чтобы избавить бывшее громадное общежитие от самочинного захвата и превращения его в «бомжатник», в доме-коммуне прорубили все межэтажные перекрытия. Заодно проверили прочность стальных несущих конструкций. Когда-то журналист Михаил Кольцов написал фельетон, где обвинил строителей в диком перерасходе цемента, а главное, стальных конструкций. Инженеры 21-го века сказали: конструкции поставлены грамотно, без излишеств и хорошо сохранились за 70 лет, могут выдержать еще столько же. Перерасход материалов, может быть, и был, но по сравнению с явно заниженными нормативами 1930-х годов. Если бы громадное студенческое общежитие делали по тем нормативам, оно, скорее всего, обрушилось бы.
В октябре 2010 года в здании произошел пожар. По нынешним российским меркам пожар — почти легальный способ освободить желаемую площадь от старого здания под новую застройку. Ну, так что же, прощай «Коммуна»? Покойся с миром в моих воспоминаниях?
Совсем нет! Великий Интернет принес известие, что в сентябре 2013 года закончилась реконструкция спального корпуса. Дом-коммуна по-прежнему будет общежитием, а хозяином этого общежития по-прежнему будет МИСиС.
Отреставрированное здание стало празднично белым. Интерьеры выглядели вполне современными и уютными. А в одном месте строители восстановили самый первый вариант спального корпуса таким, каким он был построен в 1930 году. Комнаты-вагонки по обе стороны «темного», без окон, коридора.
Все прекрасно. Но эта, новая, «Коммунка» теперь уж точно не моя. Ну что ж, глядишь, через несколько десятков лет кто-нибудь вспомнит и ее с нежностью, вздохнув об ушедшей молодости.