Первым, главным, неоспоримым достоинством современного мира была признана возможность ездить куда вздумается. Вскоре оказалось, что дальше Египта мало кто побывал. Но ради этого ничем не пришлось жертвовать, надо было только паспорт получить и несколько зарплат не растратить попусту. Ради выезда за границу не надо было входить в балетную труппу Большого театра. Хочешь — поезжай так же просто, как раньше в Крым.
Упоминание о Крымском полуострове отозвалось болью у многих. Старшее поколение стало вспоминать, как раньше запросто целыми университетскими курсами осваивали южный берег Крыма, как много было всяких смешных историй. Но что мешает ездить сейчас? После ответов на этот вопрос к сторонникам СССР перешли несколько человек. Потому что один только крымский вопрос затронул представления о собственности на земельные участки, о возникшем чудовищном неравенстве, об образовании для всех или для избранных, о превращении воистину братьев-украинцев во враждебных чужаков, о природе, которую больше не охраняет единое и неделимое государство, о криминале, об отношениях внутри студенческих сообществ после разрушения идеала интеллигентного человека.
Второй вопрос, который сам собой поднялся, — это «длинное, зеленое, пахнет колбасой», или «считать ли отсутствие деликатесов на прилавках провинциальных магазинов голодом». Люди уже в курсе, что пустые прилавки девяностых не были неотъемлемой характеристикой эпохи застоя. Если в магазинах предостаточно хлеба, масла, молока, мяса, мучных и кондитерских изделий, но нет сорока сортов колбасы, то это никак не голод. И если тульская электричка была наполнена ароматом вывозимых из столицы колбас, которые на зарплаты того времени мог кто угодно закупить в достаточном для праздничного застолья количестве, то в этом нет ничего несовместимого с нормальной жизнью.
Когда с колбасой разобрались, вспомнили о цене благополучия — семидесяти миллионах жертв НКВД. Тут противники Союза посмотрели друг на друга с недоумением. И поскорее закрыли тему, потому что копаться в цифрах никому не хотелось, особенно в том вопросе, где аргументация будет разгромлена легко и быстро.
И тогда перешли к технологическому отставанию. Довольно скоро разобрались с тем, что планшетов в девяностых не было нигде, а не то что у нас одних, таких отсталых.
Сторонников Союза стало много, сомневающихся мало, противников — один. Это был профессионал, который по долгу службы обязан был поддерживать мифологию прошедших лет. Он разозлился, и ему напомнили: «Юпитер, ты гневаешься, значит, ты не прав!»