К началу ХХ века среди жителей Кексгольма, а именно так назывался город, входивший в то время в состав Великого княжества Финляндского, подавляющее большинство составляли финны-лютеране. Но вот парадокс: у довольно малочисленного православного прихода было две красивейших церкви — Собор Рождества Пресвятой Богородицы на центральной площади и церковь Всех Святых на городском кладбище. Причем обе они были каменными. А вот лютеранский приход, как ни странно, располагал одной-единственной деревянной кирхой во имя Святого Андреаса, возведенной известным финским архитектором Туомасом Суйкканеном почти за полтора столетия до того как — в уже порядком покрывшимся паутиной истории и заросшим мхом двух веков далеком 1759 году. Естественно, что за прошедшее с момента постройки время церковь успела изрядно обветшать.
И так-то, если по уму, пришло время подумать о новой церкви для лютеранского прихода. Уже каменной.
Но строить… Вообще-то, не хотелось. Да и к чему? Ведь в городе и без того полно каменных церквей! Ну, вот зачем, скажите на милость, православным две церкви?! Если в каждой из них — по два с половиной прихожанина. А ведь храм — это здание. На эксплуатацию которого нужны денежки. Причем на два здания их нужно в два раза больше. К чему такое расточительство?
Взвесив все эти лежавшие, казалось бы, на самой поверхности доводы и внутренне убедившись в их весомости, лютеране Кякисалми (так стал называться город, к тому времени уже вошедший в состав независимой Финляндии), обратились к православному приходу с выгодным предложением: а не продадите ли, мол, нам ваш храм Рождества Богородицы? Но к великому изумлению лютеранской общины положительного ответа — как так? — они не получили. Православные даже раздумывать не стали над полученным предложением: нет, нет и нет! Да как, мол, можно?!
Странно, конечно. В былые времена Кякисалми не раз переходил из русских рук в шведские и обратно. И практически всегда победитель не видел ничего зазорного в том, чтобы переоборудовать православный храм под лютеранский. Или наоборот. Причем задаром, без какой материальной компенсации побежденной стороне. А тут… Деньги предлагают! А они — отказываются. Странный, право дело, народ — эти православные. Ну, нет, так нет.
И вопрос с новой церковью отложили до лучших времен. Но, как ни странно, они не заставили себя ждать. Уже через полтора года, в июле 1923-го, к лютеранской общине обратилось командование Савоского егерского полка, стоявшего гарнизоном в Новой крепости. У егерей возникла идея переоборудовать под гарнизонную кирху здание бывшего шведского арсенала на территории Старой крепости. Вопрос, как обычно, упирался в деньги. Военные и предложили гражданским поучаствовать в реконструкции и последующей перестройке старинного сооружения. 200 тысяч… Всего двести тысяч марок — и пожалуйста, проводите воскресные службы в будущей гарнизонной кирхе!
Предложение, скажем прямо, было заманчивым. 200 тысяч! Всего-навсего. Тем более, было с чем сравнивать. По самым скромным подсчетам, на строительство новой кирхи потребовалось бы не менее 1,4 миллиона марок. Смета же ремонта старой деревянной церкви потянула на 496 тыс. марок. А тут… 200 тысяч!
Естественно, община с воодушевлением восприняла предложение егерей. Но… После того как прошла первая эйфория, возникли вопросы. Так, например, по проекту реконструируемый под кирху арсенал мог вместить 544 прихожанина. А в 1920 году в городе проживало более 2400 человек. Как уже говорилось, подавляющее большинство из них были лютеранами. Всех их гарнизонная кирха вместить не могла. Да и размещалась она на территории Старой крепости. А это… Даль, просто несусветная. Считай, что уже и не город. Деревня Тенкалахти. Да ещё и за рекой Вуокса. Попробуй, доберись до этой кирхи!
И предложение егерей — не без сожаления, конечно — отклонили. Но вопрос-то остался! И его надо было решать. Поэтому 15 июля 1928 года проект большой каменной кирхи был заказан известному финскому архитектору, одному из основоположников так называемого стиля национального романтизма, Армасу Линдгрену (1874−1929). Уже через 8 месяцев он выполнил свою работу и 3 марта 1929 года представил чертежи на рассмотрение приходского совета.
По замыслу архитектора устремленные вверх, к Господу, стены кирхи должны были быть сложены из серых ладожских валунов. Из таких же точно валунов в 1585 году шведами была построена Круглая воротная башня Старой крепости (башня Ларса Торстерсона). Оба сооружения находились на одной оси «север — юг», и с бельведера будущей кирхи башня должна была хорошо просматриваться. Таким образом, по замыслу архитектора прошлое и настоящее Кякисалми должны были слиться в единое и неделимое целое.
К сожалению, Линдгрену так и не довелось увидеть реализацию задуманного им. Ровно через семь месяцев, 3 октября, он умер. Проект лютеранской церкви в Кякисалми стал лебединой песней архитектора. Надзор за строительством осуществляла уже его дочь — Хелена Руотула-Стений. Супруг ещё одной дочери Линдгрена — Маргарет (Антти Салменлинна), спроектировал канделябры и подсвечники кирхи. В целом же оформление её интерьера было выполнено Артуром Куллманом. А камнем выложил площадку перед кирхой и обустроил вход в неё мастер Адольф Лайтинен.
Несмотря на то что первоначальная смета проекта (1 985 тыс. финских марок) была превышена более чем на треть и новая кирха обошлась приходу в 3 миллиона марок, в 1930 г. её строительство было завершено, и 14 декабря Выборгский епископ Эркки Кайла освятил храм. Правда, богослужения в нём велись всего девять лет. Уже 25 декабря 1939 г., после первой же бомбардировки города советской авиацией, началась эвакуация его населения.
После того как в 1944 г. Кякисалми во второй раз за четыре года отошел к СССР, здание кирхи было приспособлено под городской Дом культуры. Вполне возможно, что он бы оставался таковым и по сей день, но в ночь с 21 на 22 августа 2002 г. в «Центре досуга молодежи», занимавшем внутренние помещения бывшей церкви, произошел пожар. Кровлю, правда, довольно быстро перекрыли, а вот пострадавшие от огня окна кирхи по северному и южному фасадам закрыты рисованными декорациями.
Но, как и прежде, массивные, сложенные из ладожских валунов стены храма устремлены ввысь. Жаль, только церковь пока закрыта. А то можно было бы, поднявшись на бельведер кирхи, на крыше которого уже давно нет монументального гранитного креста, увидеть за рекой Вуоксой Старую крепость, стены и башни которой сложены из точно таких же валунов. Увидеть и понять: если у города есть не только прошлое, но и настоящее, значит, и у него, и у тех людей, которые в нем живут, обязательно будет будущее.