Причем, как ни удивительно, подобные реплики доносятся как с крайне левых, так и с крайне правых политических рядов. Но вот аргументация у всех приверженцев этой точки зрения примерно одинакова — Восстание не оказало практически никакого влияния ни на ситуацию на фронтах всех воюющих сторон, ни на дальнейшие взаимоотношения между союзниками по Антигитлеровской коалиции. Немецкой стороной при его ликвидации были задействованы крайне незначительные силы. А если так, то с какой стати считать его значимым событием новейшей европейской истории?
Лично меня в этом вопросе больше всего раздражают псевдонаучные подсчеты того, насколько мизерными были немецкие потери. Мол, в Германию ушли похоронки на «91 офицера и 1482 немецких солдата, павших во время подавления Восстания». Но как только хоть чуточку прижмешь этих ловких «математиков» от истории, сразу начинаются уточнения. Мол, «около 2 тысяч» — это только официально установленные потери (без тех, которые пропали без вести!) из боевых частей корпуса фон дем Баха. Но ведь это —
Однако при ссылке на документально подтвержденные потери частей СС «Дирлевангер», CC «РОНА» и 111-го азербайджанского полка эти ловкие «математики» сразу же начинают объяснять, что имели в виду потери исключительно «этнических немцев». Жаль, что им не приходит в голову посчитать среди них членов НСДАП, иначе, уверен, они обязательно скорректировали бы оперируемые цифры: «Повстанцы убили только 28 офицеров и 457 солдат, являвшихся идейными нацистами. Остальные —
Кстати, немного о «незначительности сил», задействованных со стороны немцев в подавлении Восстания. Если брать только тяжелое вооружение, то по штатам ими можно было укомплектовать 2 полноценных дивизии Вермахта. Потери танковой техники достигли около 70 безвозвратных единиц и около 200 повреждённых танков, САУ, танкеток (для сравнения: средняя немецкая танковая дивизия имела тогда на Висле около 60 танков).
Помимо прочего, среди этого вооружения были и новейшие разработки немецкой военной мысли: мощные Штурмтигер с 380-мм ракетной пусковой установкой, танки Пантера (около 80 штук), гусеничные дистанционно управляемые минометы Голиаф и гусеничные бронированные, также с возможностью управления по радио «сеятели» полутонных мин-фугасов — Borgward-IV.
Для подавления сопротивления в разветвленной сети подземных коммуникаций были задействованы устройства, вызывающие локальные землетрясения посредством взрыва смеси угольной пыли, — «Тайфун». Первое их использование (16 августа) — полностью разрушенный 5-этажный дом в Старом Городе.
Наивысшее признание для солдата — признание, прозвучавшее из уст его врага. От врага, уверенного в своей расовой исключительности, — признание не только уникальное, просто неправдоподобное. Человек номер два в государстве Гитлера, Гиммлер, на курсе офицеров СС в Ягерхёэ 21.09.1944 (напомню, бои ещё идут на Чернякувском плацдарме; вопреки памятникам одному советскому маршалу, ведут их батальоны А К Зоська и Зонт; бои идут на Жолибоже, Мокотувe и в самом центре города) сказал: «
«Следует отдать должное тем немецким солдатам, которые, подавая пример сверхчеловеческого напряжения, на протяжении августа и сентября подавили восстание в Варшаве. Их задача, по-видимому, была самой тяжелой из всех, которые когда-либо ставились перед немецкими войсками. Потому что ожесточенность сражений буквально за каждый дом сможет оценить только тот, кто сам участвовал в этом доблестном бою». Это сказал Людвиг Фишер, пусть и не второй человек в иерархии Рейха, но уж губернатор дистрикта Варшава знал, о чем он говорит.
Сразу же после подавления Восстания Гитлер лично распорядился разработать специальный нарукавный знак отличия за участие в подавлении Варшавского восстания — Warschauschild [Варшавский щит]. Его эскиз и положение о нем были утверждены 10.12.1944. Предложение о награждении «Варшавским щитом» должны были быть готовы к 15.02.1945, само же награждение предполагалось провести к годовщине начала Восстания, в срок до 01.08.1945.
Идея введения этого наградного знака ясно свидетельствует о том, как высоко, учитывая тяжесть варшавских боёв, сами немцы оценивали значимость этой своей победы. Ведь за все шесть лет Второй мировой войны, помимо «Варшавского щита», немецкое командование установило 5 (всего пять!) знаков отличия:
— за десант и оборону Нарвика 1940 г.;
— за 5-месячную оборону (в 40-градусный мороз) окруженного Холма в январе-мае 1942 г.;
— за уличные бои в Крыму и почти годичный штурм Севастополя 1941/42 гг.;
— за 2-месячную зимнюю оборону окруженного Демянска в феврале-апреле 1942 г.;
— за 9-месячную оборону Кубанского плацдарма 1943 г.
В начале августа 44-го, когда Сталин еще делал удивленное лицо: «Восстание? Какое восстание? Нет никакого восстания в Варшаве!» — боевой дневник 9-й aрмии вeрмахта отмечал: «Поляки воюют с крайним ожесточением. Тактика их идеально приспособлена к уличным боям и боям в зданиях. Немецкая сторона вынуждена применять всякого рода технические средства. Кроме Голиафов и „Тайфунов“, используемых ударными саперами, введены в бой Функельпанцер Borgward-IV».
Немецкое радио еще до окончания боев в Варшаве 30 сентября 1944 г., откровенно передало в эфир: «Если бы немецкие солдаты не вели бои в Варшаве с использованием абсолютно всех средств, имевшихся в их распоряжении, борьба для них была бы безнадежна».
Даже смертельные враги в своё время признавали значимость Варшавского восстания. Кем же тогда являются те, кто считает позволительным утверждать обратное?