Диван, предмет обыденный и даже проклятый «шестидесятниками», как символ презренного грошевого уюта, оказался транслятором обычной реальности в реальность сказочную. Ценным прибором, к созданию которого приложил руку великий алхимик Лев бен Бецалель!
Говорят, что идею о диване-трансляторе притащил в книгу «Понедельник начинается в субботу» младший из соавторов — Борис Стругацкий. Будучи звездным астрономом, сотрудником Пулковской обсерватории, он частенько приезжал в командировки в Москву, в Государственный Астрономический институт имени
Диван — это не только удобная и уютная мебель, но и предмет, способствующий глубоким размышлениям об окружающем нас мире. В частности, об удивительных совпадениях, в этом мире случающихся. Вот взять к примеру тот же диван. Ведь еще есть диван, который был советом министров при турецком султане. А те, кто не чужд поэзии, припомнят еще, что диванами назывались поэтические сборники восточных поэтов. И даже Гёте, будучи пылким романтиком, назвал один из сборников своих стихотворений «Западно-восточный диван». Ох, не довела до добра европейцев их трепетная любовь к таинственному Востоку! Впрочем, об этом в другом месте и в другой раз.
Три только что упомянутых значения слова «диван» связаны между собой длительной историей, начинающейся в древнем Шумере и плавно текущей через года и страны, чтобы, наконец, остановиться в нашей гостиной.
Слово «диван» персидского происхождения. Из персидского оно заимствовано арабским, армянским, турецким и некоторыми другими языками. Означает это слово «записи», «список» и восходит к глаголу «дибир» («писать»). В свою очередь, персы заимствовали это слово из языков еще более древних, а именно — из аккадского и шумерского, которые были распространены на территории Междуречья около 6 тысяч лет назад, когда там возникла первая в мире цивилизация. Одним из атрибутов этой цивилизации были глиняные таблички с клинописью, которые назывались по-шумерски «дуб», а по-аккадски «туппу». Заметим, что шумерский и аккадский языки были совсем не родственными и даже принадлежали разным языковым семьям. Что, впрочем, не мешало народам, на этих языках говорившим, сожительствовать и сотрудничать на одной территории. И даже помогать друг другу в создании первой в мире Аккадской империи, в которой аккадский язык был разговорным, а шумерский — языком науки и культуры.
В персидской империи, возникшей в 550 году до н.э., слово «диван» стало словом бюрократическим, означающим разнообразные списки и записи. Интересно, что уже в те древние времена всякого рода диссиденты слово «диван» произносили, как «деван», возводя его тем самым к слову «дэв» («черт», «демон»). Что должно было подчеркнуть дьявольскую суть работы имперских писцов. В общем, «четыре черненьких чумазеньких чертенка…»
И все же, думается, без существования многочисленной касты грамотеев современная культура не досчиталась бы многих своих древнейших образцов. Ведь письменная литература начиналась именно с того, что писцы для собственного развлечения стали записывать и коротенькие анекдоты, и длинные эпические рассказы, и поэтические строки. А до этого поэты знали свои и чужие стихи только наизусть и декламировали их при случае. Например, когда их приглашали на пир. Тем и кормились. Вроде Гомера или акына Джамбула. Принцип не изменился, хотя между первым и вторым поэтом — тысячи три лет.
Первые дошедшие до нашего времени в письменном виде персидские стихотворения относятся к 10-му веку. Это стихи поэта Рудаки (858 — ок. 941), записанные в алфавитном порядке. Как уже было сказано, все списки в Персии называли «диванами». Диванами стали называть и первые, еще от руки писанные, собрания сочинений. Благодаря которым до нас дошел большой корпус изящной таджикско-персидской поэзии.
С двумя диванами выяснили, переходим к третьему. Во всех империях и царствах, сменявших друг друга на Ближнем и Среднем Востоке, с течением времени аппарат чиновников множился. Множилось и число офисов, в которых занимались делопроизводством. Такие офисы тоже стали называть диванами. В 16-м веке в Османской империи возник высший исполнительный орган при султане, который называли диваном Высокой Порты.
Похоже, что слово «диван» для наименования мягких кушеток импортировал в Европу итальянский путешественник Пьетро делла Валле (1586 — 1652). Такие кушетки он неоднократно видел в присутственных местах в Константинополе, Египте и в Персии. Приблизительно тогда же в Европе из Турции появилась и софа. Довольно быстро слова «софа» и «диван» стали синонимами. У европейского дивана к тому времени, правда, начала вырастать спинка, которой у софы не было в принципе. Но кого, спрашивается, волнуют такие мелочи?
В Стамбуле в султанском дворце Топ-капы есть небольшая площадка, откуда открывается замечательный вид на Босфор. Ровное место по-турецки называется «суфа» или «софа». Поэтому поставленную на этой площадке мечеть называют попросту «Мечеть Софа» (Sofa Mosque), то есть мечеть на ровном месте. Однако в некоторых путеводителях, переведенных с немецкого или с английского языка, ее называют «диванной мечетью». Ни к одному из трех перечисленных выше диванов мечеть отношения не имеет. Просто ошибка переводчика.
В конце рассказа о диванах замечу, что придумка братьев Стругацких, объединивших мещанский диван с высоконаучным транслятором, была неожиданно воплощена в жизнь американской фирмой «CRAY», производящей суперкомпьютеры. Один из вычислительных монстров «CRAY» имел вид симпатичного диванчика. Диванчика с потрясающими возможностями!