Зачем историку спорить с романистом?

Начальник оперативного отдела штаба Макс Гофман разработал дерзкий до авантюризма план… При взаимодействии двух русских армий немцам грозила полная катастрофа. Чтобы успокоить своих шефов, Макс Гофман, запустил байку о том, что он, будучи в годы русско-японской войны наблюдателем при русской армии, видел, как в станционном буфете Мукдена Самсонов и Ренненкампф обменялись оплеухами.

Он убедил начальство, что Ренненкампф не будет помогать Самсонову. Именно этот миф стал гулять по литературе. Думается, можно понять Валентина Пикуля, романиста, который принял гофманскую байку за историческую правду. Труднее понять историка, который пишет в своей научной статье:

«Процитируем известного советского писателя Валентина Пикуля:

— Вот тебе, генерал, на вечную память… Носи!

Ренненкампф скрылся в вагоне. Самсонов в бешенстве потрясал нагайкой вслед уходящему поезду:

— Я повел свою лаву в атаку, надеясь, что эта гнида поддержит меня с фланга, а он просидел всю ночь в гаоляне и даже носа оттуда не выставил…"

Каждому, кто читал миниатюры Пикуля, наверняка известен этот яркий эпизод. Писатель явно считал его своей творческой удачей, включая данную сцену и в тексты своих романов".

Юрий Бахурин, историк. Вокзал для двоих: к вопросу о «мукденской пощечине» Самсонова Ренненкампфу

Позволительно задать вопрос: если историк решил рассказать правду о «мукденской пощечине» Самсонова Ренненкампфу, то зачем цитировать Валентина Пикуля, автора художественного произведения, а не исторического исследования?

Следует отметить, что покойный Валентин Пикуль не дает покоя и другому историку. Рудольф Иванов — кавказовед, профессор, полемизируя с Валентином Пикулем, начал с публикации статьи «Оборона Баязета: правда и вымысел», а потом издал повесть, которую назвал «Оборона Баязета: правда и ложь». Особой скромностью историк Рудольф Иванов не отличается.

«Истинная правда об обороне Бaязетa вольно или невольно скрывaлaсь от мирa целых 127 лет», — заявляет он. Историк явно претендует на «истинную правду», которую он открыл для всего мира.

С не меньшим успехом можно, например, вырвать из романа Л. Н. Толстого отрывок, в котором описывается подвиг Андрея Болконского в сражении при Аустерлице, и обвинить писателя в искажении исторической правды. Проблема заключается в том, что прообразом Андрея Болконского писателю послужил Фердинанд (Федор) фон Тизенгаузен, флигель-адъютант Александра I. Лев Толстой своей авторской волей приписал князю Андрею тот подвиг, который совершил другой человек. Зять полководца Михаила Кутузова, флигель-адъютант Федор Тизенгаузен, буквально на глазах у своего тестя остановил расстроенный французским огнем отступавший батальон, подхватил упавшее знамя и увлек солдат в атаку, был тяжело ранен и потом мучительно умирал в течение трех дней.

Итак, зачем историку вступать в спор с романистом?

Историк и романист имеют разные права: историк обязан говорить о том, что было, а романист имеет право написать о том, что могло быть.