Обычно храмы Всех Святых возводились в России при кладбищах или прямо на них. И это неудивительно, ведь родственникам усопших во все времена хотелось, чтобы рядом с близким им человеком был его Ангел в независимости от того, как звали почившего…
На территории старого православного кладбища, первые захоронения которого датированы 60-ми годами XVIII века, построен и приозерский Всесвятский храм. Но есть у него и иное имя — Андреевская церковь. Дело в том, что деньги на постройку и содержание Кексгольмской прикладбищенской церкви (Кексгольм — так в те времена назывался этот город), общей суммой 26 тыс. рублей, незадолго до своей смерти завещала купеческая дочь Авдотья Андреева.
Естественно, родственников старшего брата покойной, Фёдора, такое завещание не устроило. И долго-долго стороны гражданского процесса доказывали его законность в разных судебных инстанциях. Но присяжные поверенные у Православной церкви, видимо, и тогда были неплохие. А может, им просто улыбнулась удача. Так или иначе, но 17 декабря 1874 года завещание было окончательно узаконено на заседании Санкт-Петербургского городского суда.
Первый проект церкви Всех Святых, подготовленный по заказу кексгольмского губернатора Мартина Стениуса специалистом по православным церквям, архитектором Франсом Шёстрёмом (02.07.1840 — 01.08.1885), без объяснения причин был забракован Святейшим Синодом. Второй разрабатывался «финским Микеланджело» — Иоганном Якобом Аренбергом (30.04.1847 — 10.10.1914), который имел опыт строительства исключительно лютеранских кирх, равно как и светских особняков, среди которых — губернаторский дом в Выборге, гимназия в Хельсинки. Ни одно, ни другое никак не соотносилось с культовыми сооружениями Православной церкви.
Как и первый, проект Аренберга долго не утверждался Синодом. Архитектора даже вызывали на ковёр к занимавшему в то время пост обер-прокурора Святейшего Синода, известному изобретателю триединства «За Веру, Царя и Отечество» — Константину Петровичу Победоносцеву (21.05.1827 — 10.03.1907), который долго втолковывал непонятливому Аренбергу, что в Финляндии — засилье лютеран, а их политика по отношению к Православной церкви — враждебна.
Но профилактические беседы должного результата не принесли, архитектор что-либо менять в представленных им чертежах отказался, и
И началась его практическая реализация. Церковь из красного неоштукатуренного Валаамского кирпича построили довольно быстро — в течение двух лет. И уже в 1894 году её освятили.
Если верить данным Святейшего Синода, в России конца XIX века ежегодно возводилось от шести до девяти сотен (!) храмов. Строительство ещё одной каменной одноглавой церкви с шатровой колокольней (одной из тех 50 тысяч, что тогда уже были разбросаны по необъятным российским просторам), да к тому же где-то на самой западной окраине Империи, по своему мизерному масштабу должно было стать довольно заурядным событием. Должно было, но почему-то — не стало таковым.
Аренберг разработал проект своего храма в так называемом «неорусском» стиле. На что прямо указывают нетрадиционные для каменных церквей элементы деревянного зодчества — живописные резные карнизы не только в наружном убранстве, но и в интерьере. В тоже время, помимо «неорусскости», в её архитектурном облике органично сочетаются элементы ещё, как минимум, пяти различных стилей: древнерусского, романского, готики, классицизма и барокко.
Так, разделение форм по вертикали и горизонтали характерно для классицизма. А вот не несущие какой-либо функциональной нагрузки и служащие исключительно декоративным украшением полуколонны можно отнести к барочному стилю.
Может, именно особенности архитектуры, через многообразие стилей вобравшей в себя историческую память многих веков, и лучшее из строительного наследия разных народов, позволили стать приозерской церкви Всех Святых не просто оригинальной. Неповторимой…