Звали его Теренс Хэнбери Уайт. Подобно Киплингу, он родился вдали от матушки-метрополии — в индийском Бомбее 29 мая 1906 года. Семейная обстановка не заладилась с самого начала. Мать Уайта и так была довольно холодной женщиной, а после рождения первенца и вовсе отлучила мужа от своей постели. Отец Теренса начал прикладываться к бутылке и в итоге развелся. Сам Теренс впоследствии считал, что и его алкоголизм — это дурное отцовское наследство.
Тем не менее, образование наш герой получил подобающее, окончил Кембридж и 8 лет преподавал английскую литературу в одной из лучших закрытых школ Англии. На досуге он начал пописывать и издавать детективы. Чтобы руководство школы не узнало об этом неподобающем хобби, он специально отрастил бороду для фото на обложке.
В 1936 году он бросил преподавание и зажил, как и герой его книги — Мерлин, тихой отшельнической жизнью в леснической избушке на окраине школьного парка. Прирученная Уайтом неясыть вскоре станет прототипом филина Архимеда. Также в книгу попадет и любимое хобби Уайта — соколиная охота — подробности которой он описывает со знанием дела, иногда даже слишком подробно.
Забавно, что бывший преподаватель английской литературы толком ознакомился с трудом Томаса Мэлори «Смерть Артура» лишь осенью 1937 года. В своем письме к другу Уайт писал, как он был поражен и взволнован, узрев в этой книге XV века идеальную трагедию, где действуют реальные люди с реальными и узнаваемыми страстями и поведением. Вот тогда-то писатель и решил написать своеобразное «предисловие к Мэлори».
Через год книга была написана. Она носила название «Меч в камне» и повествовала о детстве короля Артура. Многие до сих пор считают ее лучшей частью «Короля Былого и Грядущего», возможно, потому, что это самая легкая, забавная и светлая книга тетралогии. Впрочем, о тетралогии Уайт тогда не думал — «Меч в камне» выглядит вполне завершенным.
Уже в этой книге виден оригинальный необычный подход к легенде об Артуре. Это касается и жанра, и смыслового наполнения.
Перед писателем, который собрался изобразить отдаленную историческую эпоху или вообще иной мир, постоянно стоит проблема — как приблизить далёкое к современному читателю и не потерять при этом иллюзию достоверности «иного мира». Каждый решал эту проблему по-своему — Толкин придумал похожих на английских обывателей хоббитов, Нортон в «Мире ведьм» просто переместила современника в другой мир с помощью магического кресла, а Желязны в «Хрониках Амбера» вообще представил все свои миры (в том числе и земной) как отражения (то есть, вариации) одного — истинного.
Уайт решил проблему приближения легенды к нам еще оригинальнее. Его Мерлин живет не как все нормальные люди, а задом наперёд — двигаясь из будущего в прошлое. Подобный прием кроме неисчерпаемого источника комичности позволяет автору спокойно проводить аналогии и параллели между миром книги и современностью. Будущее как бы проецируется на прошлое и наоборот. Уайт легко сравнивает рыцарский турнир с крокетом, рыцарскую войну — со спортом, его Мерлин (некая смесь ученого и мага) в разговоре вспоминает Гитлера и советует рыцарям отвадить «загулявшую» Искомую Зверь методом психоанализа.
«- Однако, если придется обзаводиться наставником, — сказал сэр Эктор, — то я все же в толк не возьму, как его раздобыть.
— Дайте объявление, — сказал сэр Груммор.
— Да уж давал, — сказал сэр Эктор. — „Хумберландский Глашатай и Кардалский Известник“ все горло себе надорвал».
«- Вот горе, так горе, — рыдала она. — Их верноподданное высочество померли, а какой был уважительный господин. Сколько ихних раскрашенных портретов я вырезала из иллюстрированных молитвенников и приклеила над камином. С того самого времени, как он был совсем молоденький и все разъезжал по свету, осматривая замки, и потом, когда он выиграл конкурс на звание „Принц Очарование“ и посещал зоны бедствий, не было такой картинки с ним, которую б я не вырезала, да, и я всегда думала о нем перед сном».
Кстати, Джоан Роулинг признавалась, что книга Уайта оказала влияние и на ее «Гарри Поттера». Дамблдор очень похож на чудаковатого Мерлина, а Гарри, как и Артур, воспитывается нормальным человеком, благодаря тому, что сначала не знает о своей значимости.
Как я уже писал, книга Уайта с трудом вписывается в какой-то определенный жанр, и к «фэнтези» ее можно отнести с большой натяжкой. Да, действие «Меча в Камне», как и заявлено в эпиграфе, развивается в Стране Волшебства, некой мифической Старой Доброй Англии. Но наряду с пассажами Мерлина из реалий ХХ века, в книге немало деталей и образов из реальной истории Средневековья. Позже похожий приём слияния средневековой мифологии и реальной истории использует У. Эко в своем «Баудолино».
Не менее причудливо переплетаются в этой книге юмор и трагедия. Иногда переходы столь резки, что вызывают настоящий шок. Так смешная ловля единорога на девственницу неожиданно заканчивается омерзительным убийством.
При этом Уайт вовсе не переписывает Мэлори на современный лад, а переосмысливает, превращая в притчу. А для притчи годится всё — и вымысел, и правда.
Если герои у Мэлори определяются в основном по поступкам, то Уайт показывает психологические мотивы их поступков. Его Ланселот поступает великодушно, именно потому, что чувствует в себе внутреннюю жестокость, и страшно мучается от того, что не может разлюбить жену своего лучшего друга. Зато Гвиневер, практически не испытывая угрызений совести и одинаково сильно, хотя и по-разному, любит и Ланселота и Артура. Вспыльчивый грубоватый Гавейн совершает множество необдуманных и страшных поступков, но, по сути, является неплохим парнем. Даже поступки коварного Мордреда и его исковерканная душа становятся понятны, когда понимаешь, что отец хотел избавиться от него сразу после рождения. Уайт вообще смотрит на людей с мудростью и горьким пониманием, считая, что зачастую даже хорошие люди совершают зло, становясь жертвами обстоятельств.
Однако горькие нотки в полную силу зазвучат позже. Первая книга Уайта о мальчике Варте (прозвище Артура, означающее «прыщ») еще достаточно весела, как и свойственно времени детства. В ней Мерлин учит будущего короля тому, как устроены разные общества на примере разных животных.
Так Щука рассуждает в стиле Макиавелли: «На свете нет ничего за вычетом силы, коей ты притворно взыскуешь: силы перемалывать и силы переваривать, силы искать и силы отыскивать, силы ждать и силы предъявлять права, все это сила и все — беспощадность, и зарождаются они в тебе, немного ниже затылка».
Жизнь в соколятне напоминает военную диктатуру, а муравейник — типичный пример тоталитарно-обезличенного, утилитарного и агрессивного общества (намек на немецкий нацизм), где убивают любого, кто пахнет не так, где
Всё это очень смешно и очень грустно. Конечно, Уайт был пессимистом. Но уже в первой книге есть ободряющая нота, звучащая в своеобразном Евангелии, рассказанном Барсуком (!):
«- Отменно сказано, — довольным тоном воскликнул Творец. — Что до тебя, Человече, то ты во всю свою жизнь будешь нагим орудием, хотя будешь и сам прибегать к иным орудиям. И до самой могилы ты так и будешь выглядеть эмбрионом, но перед мощью твоей все прочие станут как эмбрионы. Навеки недоразвившийся, ты навсегда сохранишь в себе зерно Нашего Образа, способность видеть некоторые из Наших печалей и испытывать некоторые из Наших радостей. Нам отчасти жалко тебя, Человек, но отчасти Мы на тебя и надеемся».
Главной надеждой, которую Мерлин возложит на короля Артура, станет укрощение силы и прекращение войн. Но об этом в следующей части.