Поэт. — Мы отмечаем пятидесятилетие Виктора Цоя — отмечаем без него… Но я сейчас вспомнил 2000-й год. Статью в «Аргументах и фактах», где упорно доказывали, что в музыке и стихах Цоя нет ничего оригинального, музыканты почти все были так себе, и т. д. и т. п.
Меломан. — Тезисом об отсутствии оригинальности в музыке группы «Кино» хорошо морочить голову одесской селёдке. У Цоя было совершенно уникальное слияние русской и корейской мелодики во многих песнях, слияние славянского и восточного. Просто некоторым господам удобнее считать, что русский рок не способен быть самобытным и обречен на вечное подражание Западу. А у нас, на самом деле, еще в семидесятых были оригинальные группы и солисты.
Поэт. — Да и стихи Цоя далеко не так просты, как могут показаться на первый взгляд. В его простых строках — глубокий и неоднозначный смысл… Хотя поэтом Цой себя не считал — не хотел «лишних лавров». Вокалист он был очень оригинальный, узнаваемый с первых нот. Пластика природная, было в нём что-то от киплинговского Маугли. Может, поэтому — «группа крови на рукаве»?..
Меломан. — Говоря о музыкантах, лично я в первую очередь называю Юрия Каспаряна. Титов и Тихомиров — виртуозные басисты, но «Кино», с его простыми песнями, вполне могло обойтись средненькой ритм-секцией (как обходилось довольно средним ударником Гурьяновым). А гитара Каспаряна делала половину всей музыки, и это был абсолютно свой, ни на кого не похожий гитарный стиль.
Поэт. — И хотя Каспарян не был виртуозом, но он был именно тот гитарист, который был нужен Цою.
Меломан. — Да, именно так. Цою нужен был стильный, мелодически оригинальный гитарист, а не виртуозный «гитарный герой», потому что всегда был важен текстовой посыл, слова песен, а все эти соло и прочие трюки забирают слишком много внимания публики. Представь себе, например, Ричи Блэкмора или Джимми Хендрикса в аккомпанирующем составе Боба Дилана — нонсенс, абсурд полный…
Поэт. — Кстати, о стилях. Недаром в первые годы существования группы Цой называл себя битником. Биг-бит шестидесятых здорово повлиял на него, и зачастую происходило интересное смешение биг-бита с нью-вейвом, гитарным пост-панком… И многие песни Цоя отлично звучат в биг-бите — я это именно так слышу.
Меломан. — Но панк Цою не удавался.
Поэт. — Конечно, нет. «Маму анархию» надо спеть и сыграть раз в пять злее, чтобы это стало панком. То, что Цой какое-то время играл на басе в «Автоматических удовлетворителях» — думаю, это случайный эпизод. Цой не был панком по своей сути, он был романтиком. Но — надо отметить особую энергетику Цоя. Я этот энергетический заряд, эту ауру рок-героя просто кожей чувствую, даже через телеэкран (на концертах группы побывать, увы, не довелось).
Меломан. — Тексты песен Цоя, его месседж… Как ты сейчас оцениваешь то, что тебе нравилось, восхищало тебя двадцать с лишним лет назад?
Поэт. — Я всё это время продолжаю слушать Витины песни. Интересно то, что восприятие мало изменилось. Те же вещи, в общем-то нравятся, что и тогда, при жизни Цоя, и после его ухода, в девяностых… Нравятся и первые альбомы, и «Группа крови», и самые последние работы. Нравятся его честность и искренность, цельность характера. Не было у Цоя раздвоения между стихами и повседневной жизнью, в отличие от многих и многих поэтов и рокеров… Если же говорить о текстах Цоя, то это очень серьезный материал для литературоведов, на самом деле. И хотя принято считать это рок-поэзией, я всё-таки думаю, что это — Поэзия, без всяких приставок. Цой не играл со словами, доискиваясь до потаенных корней и глубинных смысловых перекличек, как это делал Башлачёв (а задолго до него — Велимир Хлебников). Но он очень точно и лаконично выражал свои мысли и чувства, и делал это очень поэтично. Что касается помянутого изощренного копания в словах — мне это чем-то напоминает фразу пушкинского Сальери о том, что он «Музыку разъял, как труп». В общем, мне этот метод несимпатичен, и я считаю его тупиковым. По моему скромному разумению, так можно дописаться до полного распада языка, и писать станет не о чем. И не на чем.
Меломан. — Конечно, стихи Цоя — это поэзия. И эта поэзия продолжает исконные традиции русской литературы, для которой всегда была важна нравственность, чёткая морально-этическая позиция. Ведь в жизни как происходит зачастую? Люди годами слушают рок, «балдеют» от музыки и драйва и не замечают того месседжа, который в этих песнях. Десятилетиями слушают песни, призывающие к добру — и спокойненько творят маленькое и большое зло.
Поэт. — «Кино» в студии и «Кино» на концертах — что ты можешь сказать по этому поводу?
Меломан. — Прежде всего, надо отделить студийные работы от бутлегов. «46», к примеру, Алексей Вишня выпустил без ведома Цоя. «Черный альбом» пришлось доделывать уже без Цоя, после его гибели. А так — конечно, концертное звучание «Кино» сильно отличалось от студийного, но это в порядке вещей. Куда важнее, что все концерты были очень драйвовыми — я слышал их много, но не помню вялых выступлений.
Поэт. — Очень хорошо, что еще в девяностых издали ремастированную дискографию «Кино», многие концертные записи изданы, многие редкие песни стали общим достоянием, видео издается…
Меломан. — Причем каждый слушает, как ему больше нравится. Кто-то — компакт-диски, кто-то — МР3, кто-то — винил…
Поэт. — Жаль только, что за громкими хитами не всегда заметны менее эффектные, но тоже отличные песни… Вообще, надо сказать, что наше поколение застало много ранних смертей — Высоцкий, Дассен, Леннон, Башлачёв, Цой… Мы были еще совсем юнцами, когда нам все эти люди, каждый на свой лад, сказали: «Пора!» Потому что любой человек, который занимается творчеством, должен иногда себя спрашивать — а если я уйду из жизни лет в 30−40? Что я оставлю после себя? И дело здесь не в том, кто насколько одарён, кто знаменит, а кто — безвестен…
Меломан. — Конечно, дело не в этом. Дело в максимально полной творческой самореализации.
Поэт. — И вот мы беседуем много лет спустя после того, как Витя дал свой последний концерт — а его песни звучат и, наверно, будут звучать еще долго… В том роковом августе я написал стихотворение памяти Цоя, и когда работал над этим стихом, пришла в голову простая мысль: пока голос певца звучит, певец жив. И по нынешним циничным временам мне скажут, что это слишком пафосно и очень наивно. Но я уверен, что это — истинная правда.