Нет беды в том, чтобы называть эти действия искусством, если только мы не учитываем, что такое слово может иметь много других значений в разные времена и в разных местах, и если мы осознаем, что слова «Искусство», начинающегося с большой буквы, не существует. Потому что Искусство с большой буквы стало чем-то вроде фетиша или пугала. Вы можете нанести сокрушительный удар по художнику, объявив ему, что его творение, которое он только что завершил, по-своему неплохая вещица, но это не «Искусство». И вы можете сбить с толку кого угодно, пришедшего в восторг от какой-то картины, заявив ему, что на самом деле он восхищается не Искусством, а чем-то совсем иным.
Я не думаю, что могут быть неверные причины для того, чтобы любить ту или иную статую или ту или иную картину. Одному может нравиться пейзаж, потому что он напоминает ему его дом, или может нравиться портрет, потому что он напоминает ему друга. В этом нет ничего плохого. Все мы, когда видим картину, можем вспоминать о тысяче и одном предмете, которые влияют на наши симпатии и антипатии. Поскольку эти воспоминания помогают нам наслаждаться тем, что мы видим, нет причин для беспокойства. Если какое-то неподходящее воспоминание вызывает у нас предвзятое отношение, когда, например, мы инстинктивно отворачиваемся от альпийского пейзажа, потому что не любим карабкаться по горам, мы должны покопаться в нашем сознании в поисках причины отвращения, которая мешает нам испытать удовольствие от картины. Существуют только неверные причины для того, чтобы не любить произведения искусства.
Большинство людей любят видеть в картинах то, что они любят видеть в жизни. Это естественно. Мы все любим красоту природы и благодарны художникам, которые сохранили ее в своих творениях. Эти художники разделили бы наш вкус. Когда великий фламандский художник Рубенс сделал рисунок своего маленького мальчика, он испытывал гордость за его красивый внешний облик. Ему хотелось, чтобы и мы восхищались этим ребенком. Но пристрастие к приятным и милым предметам может превратиться в препятствие, которое помешает нам отвергать работы, посвященные менее привлекательным предметам. Великий немецкий художник Альбрехт Дюрер писал свою мать с не меньшей любовью, чем Рубенс писал своего толстощекого ребенка.
У всех нас есть склонность принимать общепринятые формы и цвета как единственно правильные. Порой дети думают, что звезды имеют звездообразную форму, хотя на самом деле это не так. Люди, которые настаивают на том, чтобы на картине небо было голубым, трава зеленой, не отличаются в этом от детей. Они очень возмущаются, если видят на картине другие цвета. Но если мы попытаемся забыть все то, что слышали о зеленой траве и голубых небесах, и взглянем на мир, как будто мы только что прибыли с другой планеты для изучения Земли и видим ее в первый раз, то обнаружим, что у предметов удивительные краски.
Вот художники-то иногда и ощущают, как будто они — участники такой исследовательской экспедиции. Они хотят видеть мир свежим взглядом и отбросить все общепринятые представления и предрассудки о том, что человеческое тело розового цвета, а яблоки — желтые или красные.
Не так легко избавиться от предвзятых представлений, но художники, которым удается добиться наибольших успехов в этом, часто создают наиболее великолепные работы. Они учат нас видеть новую красоту в природе, о существовании которой мы и не догадывались. Если же последуем за ними и будем учиться у них, то даже взгляд из окна может стать захватывающим приключением.