Писал ли И.А. Крылов басни на политические темы?

Читать мальчик еще не выучился. Поэтому, поглядев на постамент, украшенный животными-героями басен великого баснописца, после нескольких секунд напряженного размышления он радостно выдал:

— Добрый доктор Айболит!

Сказать по правде, мы не далеко ушли от этого мальца, и И.А. Крылова (1769 — 1844) представляем себе этаким толстым чудаковатым дедушкой, который, сидя в удобном кресле у камина, рассказывает нам, внучатам, забавные истории про животных. Неназойливо обучая житейской мудрости, да и русскому языку тоже.

По тогдашнему литературному счету басня числилась жанром не то чтобы презренным, но не слишком серьезным. Малой формой, безделицей какой-то. Но благодаря талантам Крылова жанр этот заблистал и поднялся на высоту безусловной классики. Чем навсегда прославил автора.

Популярности крыловских басен во многом способствовала их компактность. Их было не трудно запомнить. Тем более что написаны они были прекрасным русским языком, каким тогда мало кто писал. Русские литераторы все еще грешили торжественной велеречивостью од и изо всех сил стремились сделать свой язык похожим на язык немецкий. Оттого и предложения по-русски строились на немецкий манер. Тяжеловесно и, естественно, со сказуемым в конце: «Милостиво повелеть соизволил!» Во как!

Как известно, заимствование сюжета не считается у баснописцев за грех. И. А. Крылов тоже перепевал в «забавном русском слоге» басни и Эзопа, и Лафонтена. Делая это так мастерски, что вряд ли кому-нибудь из нас в голову придет, что Волк и Ягненок встретились у водопоя во французской дубраве, а не посреди российских осин.

Однако, у И. А. Крылова есть много басен с оригинальным сюжетом. А среди них — целый пласт таких, которые по нынешним временам мы бы назвали баснями на политические темы.

У русскоязычного читателя, пережившего советский период, этот жанр вызывает легкую тошноту. Поскольку ассоциируется с агитками Демьяна Бедного и карикатурами Б. Ефимова. Между тем по большому счету ничего позорного нет в том, что поэт захотел высказаться на злобу дня, если эта злоба его донимает. Пусть даже донимает его событие политическое, а совсем не поэтическое. О том, что и на этой грязной дороге можно отыскать жемчужины, свидетельствует нынче творчество такого неслабого поэта, как Дм. Быков, а в особенности тандема (извините за выражение): Дм. Быков — М. Ефремов.

Но вернемся во времена Ивана Андреевича. Из его произведений с явно политической подкладкой более всего известна басня «Волк на псарне», написанная в 1812 году. Уже со школы мы знаем, что Волк — это Наполеон Бонапарт, поражение которого началось с того, что ему позволили захватить Москву, однако долгожданного мира не заключили. Противостоявший Наполеону М. И. Кутузов выведен в басне седым и многоопытным Псарем, который и формулирует мораль: «С волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой». Есть даже легенда, что басня попала к престарелому фельдмаршалу, и тот, читая ее вслух офицерам, при словах «Ты сер, а я, приятель, сед» снял фуражку и продемонстрировал свои седины.

Война с Наполеоном нашла отражение еще в нескольких баснях Крылова. «Волк и ягненок» (1808) — это, конечно, пересказ известной басни Лафонтена «Le Loup et l’Agneau». Но пересказ, «заточенный» под тогдашние актуалии. Наполеон без особого труда захватывал многочисленные европейские государства, не сильно утруждая себя оправданием этих захватов.

В 1808 году увидела свет и другая политическая басня Крылова, которую сейчас никто таковой и не считает, «Слон и Моська». Причина появления этой басни — опять же наполеоновские войны в Европе. Многие мелкие немецкие княжества были участниками антинаполеоновской коалиции, фактически не принимая участия в сражениях, однако претендуя на результаты будущих побед.

Для нынешнего читателя темна не только причина, послужившая поводом к написанию басни, но даже и то, почему на Слона лает Моська. «Моська» — прозвище, образованное от названия породы, мопс. Мопсы — собаки маленькие, но симпатичные и очень верные своему хозяину. Верные настолько, что без боязни вступятся за него в случае опасности. И уж если не укусят врага, то облают — мало не покажется.

По вполне конкретному поводу была написана басня «Щука и Кот». В виде Щуки — и это не скрывалось — был выведен адмирал П. В. Чичагов, который командовал сухопутными войсками, преследовавшими Наполеона. В 1813 году, отступив от Борисова, он позволил Наполеону переправиться через Березину и избежать плена. Хотя, следует сказать, переправа зимой через эту реку со стремительным течением обошлась французам недешево.

Да что там адмирал! Другая Щука из другой басни вкупе с Лебедем и Раком — это вообще все высочайшие деятели антинаполеоновской коалиции, тянувшие каждый в свою сторону. Что в политике совершенно естественно. В 1814 году, когда была создана эта басня, разве кто-нибудь сомневался в том, что Лебедь, «рвущийся в облака» — Александр I? Государь благородный, но несколько оторванный от земли в своем благородстве. На это недозволенное царям свойство Александра I Иван Андреевич намекал еще в 1811 году в басне «Воспитание льва». Любящая бабушка Екатерина Великая в свое время поручила воспитание внука швейцарцу Фредерику Сезару Лагарпу. Он прекрасно разбирался в тогдашних баламутных европейских реалиях, но вот о России, которой предстояло править его воспитаннику, никакого понятия не имел.

Крыловский Повар, пытающийся усовестить наглого Кота, который «слушает да ест» — это тоже Александр I, который вел слишком миролюбивые переговоры с Наполеоном в 1812 году, накануне вторжения французов в Россию.

В ходе войны 1812 года Александр I неоднократно выражал неудовольствие тем, что Кутузов не слишком поспешает разбить Наполеона. В басне «Обоз» И. А. Крылов не постеснялся попенять на это государю. И попенял, вспомнив очень неприятный для Александра I эпизод: его командование русскими войсками, разбитыми под Аустерлицем в конце 1805 года. Хочешь не хочешь, а представишь при этом, где бы могли оказаться литераторы советского периода, напомни они товарищу Сталину о «славных победах» лета 1941 года! К счастью, во времена

И. А. Крылова цари были менее обидчивы.