Земные кончаются тропы у серых морей на краю.
То Азия здесь, то Европа диктуют погоду свою:
То ливень балтийский внезапен, то ветер сибирский жесток.
Полдюжины окон на Запад, полдюжины — на Восток.
А. Городницкий
Расскажу-ка лучше о том, как такая смычка произошла на просторах русского фольклора. Именно здесь произошла встреча двух смелых богатырей, двух славных героев.
Одного из этих богатырей звали Ерусланом Лазаревичем. В его имени слышится нечто русское. Особенно после того, как
Изначально звали его Рустам и был он героем обширного цикла иранских сказаний. У иранцев эпос о Рустаме позаимствовали тюрки, которые принесли его на просторы приволжских и приднепровских степей. Здесь русский фольклор с радостью принял в себя новых героев. Кто же не любит новых сказок? Так появилась древнерусская «Повесть о Еруслане Лазаревиче». Еруслан — слегка искаженное на русский манер одно из прозвищ богатыря Рустама — «Арсалан», то есть лев. А Лазаревич он потому, что отца Рустама звали Залазарь, а если точнее, Заль-Зер, то есть «седой Заль».
Рустам, герой эпоса, стал в конце концов героем литературного произведения. В 10-м веке персидский поэт Фирдоуси написал огромную поэму «Шахнаме» о его подвигах. Прошла всего тысяча лет, и эту поэму экранизировали. В 1971—1977 годах на киностудии «Таджикфильм» вышла кинотрилогия о подвигах Рустама. Кажется, фильмы о Рустаме были единственными приличными фильмами, снятыми на той киностудии.
В 17−18-м веках роль кинофильмов исполняли лубочные издания. Так вот, Еруслан Лазаревич был воистину «Чапаевым» тех стародавних лет, повестью, любимой народом. Повестью, которую читали и перечитывали, а собравшись вместе — пересказывали. О чем даже в «Коньке-горбунке»
Вечерком одним сидели
В царской кухне повара
И служители двора,
Попивали мёд из жбана
Да читали Еруслана.
О подвигах Еруслана Лазаревича знал не только простой народ, но и дворянские дети тоже. Сказки-то баяли им простонародные Арины Родионовны! Пушкин, ворвавшийся в русскую литературу «Русланом и Людмилой», даже не скрывал источник своего вдохновения, приводя в предисловии ко второму изданию поэмы письмо одного возмущенного читателя:
Возможно ли просвещенному или хоть немного сведущему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, писанную в подражание Еруслану Лазаревичу? Извольте же заглянуть в 15 и 16 № «Сына Отечества». Там неизвестный пиит на образчик выставляет нам отрывок из поэмы своей Людмила и Руслан (не Еруслан ли?).
Не менее Еруслана Лазаревича в русском фольклоре и лубке был прославлен также Бова Королевич. А вот этот герой — самого что ни на есть западного происхождения. И на Русь он пришел, как и положено богатырю, довольно запутанным путем.
Первоначально был он героем очень популярного романа 13-го века о похождениях рыцаря Бёва из Антона (Beuve de Hanstone). Роман этот был написан на норманнском наречии, но знали его и по другую сторону Ла-Манша. По-английски доблестный рыцарь Бёв звался Бевис из Хэмптона (Bevis of Hampton). Вполне возможно, что среди книг Дона-Кихота, как известно, сдвинувшегося на почве чтения рыцарских романов, были и книги о похождениях Бёва Антонского. Может быть, даже в переводе на более понятный дону итальянский язык. В итальянском варианте рыцаря звали Buovo d’Antona.
Именно с итальянского варианта рыцарского романа был сделан перевод на славянский язык, и Бёв Антонский двинулся на восток. Где и завоевал народную любовь и широчайшую популярность.
А теперь — о евреях. Как же без них? Итальянский вариант приключений Буово из Антоны перевели на идиш и напечатали под названием «Бовэ бух» («Книга про Бову»). Эта книга оказалась одной из первых еврейских книг светского содержания. И опять же, книгой очень популярной. Настолько популярной, что до наших дней дожило выражение «Бобэ майсе», означающее «росказни, бабушкины сказки». Хотя «Бобэ» здесь совсем не «бабушка», а тот самый знаменитый Бова-королевич.