Этот анекдот приходит на память, когда видишь картину «Пан и Сиринга». Два действующих лица: мохнатое козлоногое мускулистое существо мужского рода (Пан) и юная девица (нимфа Сиринга).
Он как бы хватает ее, она как бы отбивается. Он ухватил девушку за прозрачную накидку. Она еще придерживает ее левой рукой, закрывая свои прелести. И красное покрывало уже почти свалилось, едва держится на плече.
Его намерения недвусмысленны: он хочет ее добиться. А ей этого, оказывается, совсем не надо. Его левая рука уже обнимает девицу, но на самом деле это — охапка тростника, намек на развитие событий. Дело происходит в болотных зарослях (не самое подходящее место для любовных дел). Но — достала его любовь («Хороши вы, камыши, вечернею порою!»).
Кто же они, персонажи картины? Их историю рассказывает Овидий от имени Гермеса, который отправился по заданию Зевса украсть жрицу Ио, любовницу Зевса, превращенную в корову (верховный бог скрывал свои грехи). Зевс вынужден был подарить корову своей ревнивой жене Гере, а она поручила тысячеглазому титану Аргусу увести ее подальше и охранять. Запутанная история… И вот Гермес со своей свирелью добрался до Аргуса, начал играть с намерением усыпить его и, отвечая на вопрос полусонного сторожа, откуда взялась эта волшебная дудка, рассказал ему о том, как Пан гонялся за Сирингой, как она от него убегала, и что из этого всего вышло.
Пан — сын Гермеса (в греческом пантеоне богов — Гермес, в римском — Меркурий). Гермес — бог, сын Зевса. Но почему-то он решил подработать пастухом и отправился для этого в Аркадию (Аркадия — область Греции). Что и почему — непонятно, но «случилось то, что случилось». И как простой смертный, бессмертный пастух влюбился до беспамятства в нимфу, которая не устояла перед ним… А вот тут самое время вспомнить Александра Сергеевича Пушкина: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». Нимфа родила мальчика:
Сам Гермес был нормальным ребенком. И вполне симпатичным стал взрослым. Как получилось, что у него родился такой, мягко говоря, необычный сын, непонятно: то ли он слишком торопился, то ли нимфа отчаянно сопротивлялась. Но вот так получилось.
Мамаша, естественно, была вне себя:
Ахнула мать и вскочила и, бросив дитя, убежала:
В ужас пришла от его бородатого, страшного лика.
Так Пан осиротел, о своей мамаше он больше не слышал и с ней не встречался.
А вот папа, Гермес, остался изрядно доволен:
На руки быстро Гермес благодетельный принял ребенка.
Очень душой веселился он, глядя на милого сына.
Мало того, он решил показать сына олимпийским богам:
С ним устремился родитель в жилище блаженных бессмертных,
сына укутавши шкурой пушистою горного зайца.
Сел перед Зевсом-властителем он меж другими богами
и показал им дитя. Покатилися со смеху боги.
Всех порадовал мальчик — и назвали мальчика Паном.
Какие у этого мальчика были дела, чем он занимался, как он рос — неизвестно. Достоверно известно, что он проводил время в обществе нимф, пел, играл, танцевал. Насчет всего такого — может быть, и со всеми подряд, а до нас дошли сведения только об избранных. Он бессмертен, поэтому (наверное) его игры продолжаются до сих пор.
Теперь о Сиринге. Она — нимфа, дочь речного бога из Аркадии. И занималась тем, что…
Часто спасалась она от сатиров, за нею бегущих,
И от различных богов, что в тенистом лесу обитают
И в плодородных полях.
Ортигийскую чтила богиню
Делом и девством она.
(Овидий, «Метаморфозы»)
И красива она была — копия Дианы, только что лук не золотой. Всех занятий — бегать по лесу в полуобнаженном виде (а может быть, и вовсе без одежды), всех тварей мужского рода соблазнять своей красотой, а потом от всех спасаться, чтобы остаться девушкой в честь Дианы (ортигийская богиня — Диана, Ортигия — древнее название острова Делос, родины Дианы).
Однажды ее увидел Пан, совершенно ошалел и тоже начал гоняться за ней, добиваться взаимности. Она — ни в какую, убегает и убегает. А тут камыши, болото, река. Дальше бежать некуда. Видимо, она не умела плавать, да еще и устала безмерно. И попросила своих водяных сестер спрятать ее. Пан уже ее догнал, обнял — и тут увидел, что держит в руках охапку тростника.
Он аж застонал с досады:
Как он вздыхает и как, по тростинкам задвигавшись, ветер
Тоненький звук издает, похожий на жалобный голос;
Как он, новым пленен искусством и сладостью звука,
«В этом согласьи, — сказал, — навсегда мы останемся вместе!»
Так повелось с той поры, что тростинки неровные, воском
Слеплены между собой, сохраняют той девушки имя.
(Овидий, «Метаморфозы»)
Была нимфа Сиринга — превратилась в тростник, а потом во флейту, которая получила собственное имя «сиринга». Две спаренные дудочки разной длины — первичный вариант флейты. Со временем инструмент усложнился, изменилась конструкция, флейта стала поперечной. Но и продольная флейта получила свое развитие: она стала многоствольной. Каждый ствол, каждая трубочка издают свой звук.
Кстати, о папе Пана, Гермесе. Вернемся к началу, когда Гермес рассказывает Аргусу, откуда появилась такая дудочка, которая усыпляет. Это значит, что сынок (Пан) снабдил папу (Гермеса) сирингой. Зачем и почему? Может быть, Пан убедился в том, что звуки его флейты усыпляют (и пользовался этим в общении с нимфами)? А Гермес, зная об этом, попросил сына сделать и ему такую, когда пошел убивать Аргуса?
В общем, веселая семейка с ужасной наследственностью. Сиринга была права: лучше быть тростником, чем понести от такого. Жалобы Пана на то, что он остался при своих интересах, его слова о том, что память о нимфе останется в звуках и названии флейты, — не более как уловка разжалобить очередную нимфу.
Инструмент стал символом пасторали, деревенской идиллии. Мало того, сохранилась статуя «Пан обучает Дафниса игре на сиринге»: искусство обольщения при помощи музыкального инструмента передавалось от одного умельца к другому. В данном случае — Дафнису, который соблазнил Хлою (правда, флейта в том процессе не участвовала).
Вот такая история. И если срезать тростинку и подуть в нее — услышите отголосок древней байки о том, как он ее догонял, а она — убегала…