Бескрайние просторы двух океанов отделяют его могилу от Варшавы, благодаря которой он стал известным. В 44-м. Когда 24 августа подпольная радиостанция Армии Крайовой «Блыскавица» («Молния») впервые передала в эфир строки, сразу подхваченные всей Польшей:
Здесь у нас волчьи зубы и пилотки набекрень,
В воюющей Варшаве никто не плачет.
Здесь пруссаки сидят у нас на шее,
Но даже голой рукой мы душим врагов за горло.
(перевод К. Кучера)
Нельзя сказать, что Збигнев Ясиньский не писал стихов до этого. Уже к середине 30-х он был достаточно известным поэтом и журналистом. Хотя, работая в Морском Институте Гданьска, и не занимался литературой профессионально. Кто знает, как сложилась бы его (да и не только его!) судьба, если бы не война.
Сентябрьские бои 39-го, окружение, плен. Лагерь польских военнопленных Теткино, под Курском. В 40-м, когда для предстоящего обмена военнопленными поручика Ясиньского пересылают в Люблин, находившийся тогда на оккупированной немцами территории, Збигневу удается бежать с одного из этапов. И со следующего года он уже в рядах Армии Крайовой (АК). «Руды», «Збигнев Руды» — под таким именем его знали и боевые товарищи, и всё польское подполье.
В 1943 году он — курьер АК в Югославии. А 1 сентября 1944-го начинается Варшавское восстание. С самого первого его дня и до последнего Ясиньский — один из сотрудников радиостанции «Блыскавица».
Август — период эмоционального подъема Варшавского Восстания. Казалось, что ещё немного… Ещё чуть-чуть! И Варшава, после пяти лет оккупации, снова будет свободной. А вслед за ней — и вся Польша! Может, этот оптимистический настрой, ожидание близкой победы и стали причиной творческого всплеска Збигнева.
До 10 августа он пишет «Мы отказываемся!» (другое название «Ответ Газового завода»). До 23 августа — стихотворение «Август».
После 24 августа из-под пера Збигнева выйдут «Песнь Варшавы», «Песнь о Восстании», «Совесть мира». Но ни одно из этих произведений так и не сможет даже приблизиться к тому уровню эмоционального жара и поэтической силы, которыми буквально наэлектризовано «Требуем боеприпасов!», ставшее самой популярной песней Восстания:
Вы там все поете, что, истекая братской кровью,
В дыму пожаров гибнет Варшава.
А мы здесь с обнаженной грудью — на пушки.
На удивление вам, под ваши песни и крики «браво»…
Эту песню-стихотворение, как мне кажется, обязательно нужно читать, если не одновременно, то сразу же после «Танка»
Потому что «Требуем боеприпасов!» не только передает обстановку Варшавского Восстания середины августа 1944-го и эмоциональный, патриотический подъем повстанцев, но и говорит (я бы даже сказал — кричит!) о том, что поляки посылали проклятия не только в сторону правого берега Вислы, где буквально в одном броске от польской столицы остановились части и подразделения 1-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского. Или ограничивались исключительно нашими бывшими соотечественниками, вместе с частями СС и Вермахта принимавшими активное участие в подавлении восстания. И которых было во много раз (как минимум на порядок!) больше, чем советских бойцов и офицеров, воевавших
Не менее энергичные проклятия Варшава посылала и в сторону своего Лондонского правительства.
Об этом говорит стихотворение Збигнева Ясинского, 24 августа 1944 года впервые переданное в эфир подпольной радиостанцией Армии Крайовой «Блыскавица» («Молния») и сразу же ставшее популярным среди повстанцев. Эмоциональное, наполненное сильными и мужественными чувствами «Требуем боеприпасов!» является типичным примером поэзии Восстания и с полным правом вошло в «золотой запас» повстанческой литературы.
Почему вы, в Лондоне, всё время поете похоронные хоралы,
Когда, наконец, пришел долгожданный праздник?!
И здесь вместе со своими парнями воюют девушки.
И малые дети дерутся. И даже кровь течет радостно.
Жаль только, что эмоции эти так и пропали втуне. Крик Ясиньского, отражающий подлинные чувства большинства из тех, кто два месяца самоотверженно сражался в столице Польши, практически так и остался без ответа. Вместо столь необходимых повстанцам боеприпасов лондонская радиостанция значительно чаще запускала вечером в эфир похоронный псалом «С дымом пожаров» — условный знак, услышав который, в Варшаве понимали, что ближайшей ночью ВВС союзников не будет сбрасывать оружие. Авиационные поставки боеприпасов, о которых так настойчиво просила Варшава, были мизерны по сравнению с масштабами боёв…
Збигневу повезло. Смерть, в августе-сентябре 44-го забравшая с собой нескольких выдающихся польских поэтов, таких как Кшиштоф Бачиньский, Тадеуш Гайцы, пощадила Ясиньского. Он попал в плен, и остаток войны провел в офицерском лагере Сандбостел (Sandbostel). Именно там в октябре Збигнев напишет
В 1952 году Ясиньский эмигрирует в Австралию. Чтобы через 32 года навечно остаться в земле этого континента.
Но и сегодня польские пацаны в мешковатых мятых штанах с большими накладными карманами на бедрах уже в рок-аранжировке, но с такой же силой и внутренним жаром, как их деды и прадеды, поют со сцены знаменитую песню Восстания:
Прием! Здесь — сердце Польши. Говорит Варшава!
Выкиньте похоронные песнопения из передачи!
У нас достаточно духа, и этого — достаточно вам!
Не нужно аплодисментов. Мы требуем боеприпасов!
И пока в Польше поют эту песню Ясиньского, она помнит о нем. И о всех тех, кто в августе-октябре 44-го сложил свои молодые головы за её свободу. При этом для неё не важно, кем они были по национальности. Поляками. Евреями. Русскими. Словаками. Грузинами. Французами. Армянами.
Польша помнит их всех. Даже если мы и не знаем их имен. Пока не знаем…