Пошел купаться Веверлей,
оставив дома Доротею.
С собою пару пузырей (повтор)
берет он, плавать не умея.
И он нырнул, как только мог,
нырнул он прямо с головою.
Но голова тяжеле ног,
она осталась под водою.
Жена, узнав про ту беду,
удостовериться хотела.
Но ноги милого в пруду
она, узрев, окаменела.
Прошли века, и пруд заглох,
и поросли травой аллеи;
но все торчит там пара ног
и остов бедной Доротеи.
Это обычный Веверлей — герой старой студенческой песенки. Может быть, у кого-нибудь бабушки-прабабушки, дедушки-прадедушки про него вспоминали. А кто-то и сам в студентах пел. С Доротеей более-менее понятно — это героиня из 19 века, у Гёте есть «Герман и Доротея», у Р. Шумана — одноименная увертюра. Эта героиня была близка сердцу российского человека своей чувствительностью и лиричностью.
А Веверлей — кто таков и откуда взялся? И как объяснить живучесть утопшего? А живет он уже несколько столетий и его до сих пор помнят.
100, 1000, миллион, много,
прошло миллиард червонцев лет.
И все торчат Веверлеевы ноги
и Доротеин скелет.
(А. Финкель. Пародия на Маяковского).
Итак, вопрос первый: откуда растут Веверлеевы ноги? Здесь ответ очевиден.
Веверлей (Баварлей, Уварлей) — герой одноименного романа Вальтера Скотта. «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» — первый исторический роман знаменитого писателя.
Опубликован роман был в 1814 году, сюжет его восходит к событиям 1745 года. Роман «Уэверли» был быстро переведен на русский язык и издан в России. И Веверлей, подобно Мальбруку, моментально преобразился и начал победное шествие по России. Собственно, песенка про Веверлея была одной из главных песен российских гимназистов и студенчества. Авторство музыки не установлено.
— По улицам ходила большая крокодила! — пел Костя, а остальные подтягивали: — Она, она, з…, зелёная была!
Но вот весь репертуар закончен. Спеты и «Бабарлей» и «Edite», и «На Кавказе есть гора…». Гимназисты перебрались в столовую. — А что вы думаете, mes chers amis, на счёт того, чтобы переброситься в картишки?
(цитируется по
Насчет Большой Зеленой Крокодилы — тоже интересно, но эта песенка — большая отдельная тема, ведь она тоже пережила века. Но вернемся к несчастному Веверлею, которого российское студенчество 19 века плавно передало в 20 век.
Вопрос второй: как мог Веверлей так плотно войти в российское городское сознание, что на протяжении двух веков его никак забыть не могут?
Сначала песенка гимназистов и студентов стала предметом многочисленных пародий. Самые известные опубликованы в книге «Парнас Дыбом» под названием «Про козлов, собак и веверлеев». Авторы — Э. Паперная, А. Розенберг, А. Финкель.
Читать эти пародии — огромное удовольствие. Это настоящее наслаждение. Их можно свободно найти в Интернете, здесь вынуждена дать в больших сокращениях.
«Гомеровский» Веверлей величав и эпичен:
…В полдень купаться идет из дворца Веверлей богоравный.
А во дворце он оставил супругу свою Доротею.
В пышном дворце Доротея ткала большую двойную
цвета пурпурного ткань, рассыпая узоры сражений
между Ахейцами в медных бронях и возницами Трои…
…Тучегонитель Зевес сохранил для потомства их вечно.
Много столетий прошло и много ушло поколений,
но до сих пор там стоят над водой Веверлеевы ноги
и в стороне средь песков — Доротеи белеющий остов.
Веверлей «Данте» лиричен и одновременно в нем есть что-то роковое:
В те дни, когда на нас созвездье Пса
глядит враждебно с высоты зенита,
и свод небес, как тяжесть, оперся,
И от лучей не сыщешь ты защиты,
пошел купаться знатный Веверлей,
хламидой бренною едва прикрытый…
Не мог обойти Веверлей на пути «пруду» великую русскую поэзию. «Крыловский» Веверлей — типичный герой баснописца:
В одну из самых жарких пор
затеял Веверлей купаться.
И надобно сознаться,
что Веверлей сей плавал как топор.
В кладовке, в старом хламе роясь,
нашел он плавательный пояс
и, на свою беду,
решил: пойду.
…Супругов мне, конечно, очень жаль,
но в басне сей заключена мораль:
не зная броду,
не суйся в воду.
А следующий Ваверлей социален, как и положено в варианте «некрасовском»:
…Жил в деревне Отрадной помещик,
Варсонофий Петров Веверлей.
Ну и был, доложу я Вам, лещик,
вряд ли было в округе лютей…
…Затянуло беднягу в пучину,
над водой только ноги видны.
Кто опишет тоску и кручину
Веверлеевой бедной жены…
Вот философская пародия на Владимира Луговского:
…Дает ему с собою Доротея,
Жена его, два пузыря в подмогу,
Два пузыря надежных, тонкостенных
И голубых и выпуклых, как небо,
Снаружи выпуклых, а изнутри — напротив.
Он лег на бережок и, глядя в небо,
Задумался над мировым порядком…
Как много облаков, как мало счастья;
Но, поменяв их, вряд ли стало б лучше…
Но эти мысли тоже не бесплодны,
И в них, конечно, бьется пульс эпохи
И отразилась середина века…
— Но я расфилософствовался что-то,
Пора и в воду! — И нырнул он в воду,
Забыв о том, что не умеет плавать.
Что тяжелее? Голова иль ноги?
Он не успел как следует обдумать…
Вот Веверлей «ахматовский»:
…Как забуду? Он вышел бодрый,
с пузырями на правой руке.
И мелькали крутые бедра
на хрустящем желтом песке.
Для того ли долгие годы
в одинокой любви прошли,
чтобы отдал ты темным водам
свой загадочный древний лик?!…
А здесь — Веверлей по Мандельштаму:
…Широколистые не сеют тени клены,
лучам пылающим открыт песок аллей.
Полуденным пыланьем утомленный.
купаться поспешил прекрасный Веверлей…
А следующий Веверлей — пародия на Андрея Белого:
И Доротеин Веверлей,
и Доротея Веверлея
над бессловесной бездной реют,
как закипевший словолей…
И Веверлей, усталый мистик,
средь тополей, среди аллей,
голубоглазый злой эвристик,
спешит купаться в водолей.
И Доротея в том году
астральное узнала тело.
Но ноги милого в пруду
она узрев, окаменела…
Далее — Веверлей «блоковский»:
Где дамы щеголяют модами,
где всякий лицеист остер,
над скукой дач, над огородами,
над пылью солнечных озер, —
там каждый вечер в час назначенный,
среди тревожащих аллей
со станом, пузырями схваченным,
идет купаться Веверлей…
Вздыхая древними поверьями,
шелками черными шумна,
под шлемом с траурными перьями
идет на пруд его жена…
Впечатляет своей торжественностью следующий Ваверлей, уже «брюсовский»:
И, тело обнажив под сенью пирамиды,
он погрузился в пруд, творя молитву ей.
Но мудрая глава ног царских тяжелей —
осталась голова в объятьях Нереиды.
Той вести гибельной довериться не смея,
спешит на озеро царица Доротея
и, к озеру придя, окаменела вдруг.
С тех пор прошли года тягучей вереницей.
Но до сих пор хранит песок скелет царицы
и над водою тень костей берцовых двух
Вот Веверлей «Эдуарда Багрицкого», это целая поэма, под названием «Думы о Веверлее»:
Не загинул я от пули
У Попова лога,
Не изжарюсь и в июле —
В дым, в жестянку, в бога.
Пусть я плавать не умею —
Пузыря надую.
Дай пузырь мне, Доротея,
И на пруд пойду я…
Заросли травой дороги,
Только ветер веет.
Но торчат, как прежде, ноги,
Ноги Веверлея.
Обвевает вихрь горячий
Остов Доротеи…
И Веверлей «Демьяна Бедного»:
Вот, братцы, сказочка про Веверлея,
который не жалея
ни рук своих, ни ног
нырнул как только мог
глубоко.
В мгновенье ока
засосан был водой
и там остался с бородой.
Жена его, Доротея,
узнав про эти затеи,
прибежала на пруд
в большой тревоге
и, увидев мужнины ноги,
навеки окаменела тут.
Сказка, говорится, складка,
а вот вам и ее разгадка.
Похохочу я над вами всласть.
Пруд-то он — Советская власть,
а Веверлеи и Доротеи,
все эти богатеи, —
социал-предатели,
соглашатели
и буржуазные лакеи.
Есть там и Веверлей Бальмонта, и Пастернака, и Н. Тихонова, и Твардовского. Автор всех легендарных веверлеевых пародий — А. Финкель. А. Финкель (1899−1968, профессор Харьковского университета) — лингвист, известный переводчик (сонеты Шекспира). Но и без этих замечательных пародий Ваверлей жил своей полноценной жизнью в студенческом фольклоре.
Удивителен городской фольклор России. Кого только он не «перелицовывает», в кого только не вдыхает новую жизнь (даже путем утопления). Довольно трудно объяснить абсурдную, с элементами черного юмора, «протяженность во времени» героя этой песни. Образ Веверлея, чья голова тяжелее всех остальных частей тела, так живуч и популярен, потому что (возможно)
Как российское сознание умеет переиначивать чужие образы — это песня. Во всех смыслах этого слова. Песня про Веверлея в исконном варианте входила в обязательный песенный набор студенчества вплоть до конца 20 века (песни МИФИ из архива Владимира Тышкевича).