А теперь поставьте ударение на первый слог. Дождитесь вечера, начните как следует зевать, нет, даже просто сил уже не остаётся на всякие полезные ритуалы, ох, до чего же хочется спать… И так уютна тихая лампа у кровати, и так ласкова тишина за окном, даже снег так мягок и уютен, будто сахарная вата, которую ловят ртом белые лошади в детских снах. Мир вокруг Вас согласен: пора баиньки. Осталось только позвать Баку.
— Мам, а мне не приснится плохой сон?
— А когда он тебе в последний раз снился?
— Что-то не припомню…
— Правильно, у тебя ведь есть свой личный Баку!
Дочь поднимает голову с подушки, за головой следуют непослушные кудри, поворот вон туда — там, на стене, на листе ватмана по сонному вкрадчивому лесу идёт задорный Баку. Он весело задрал свой хобот, он машет бычьим хвостом, мягкие тигриные лапы ступают по воздуху поверх серебристых в луне елей, хитрый носорожий глаз косит прямо в комнату, а сильная медвежья спина как будто говорит — далеко, далеко и много вперёд! Баку очень занят, у него много работы, он спешит, но медленно и мягко…
В старинном и удивительном Китае людям тоже снились плохие сны. И тогда на помощь приходило мифическое существо с головой носорога, хоботом слона, тигрячьими лапами, бычьим хвостом и телом медведя. Возможно, он может выглядеть и иначе, но именно таким запомнился тем, кому удалось его разглядеть. Баку — это доброе привидение, которое питается исключительно плохими снами — ничего другого не ест, капризный. В старину китайцы клали под подушку листок с именем «БАКУ», если человека мучили кошмары, это была своего рода телеграмма — «Для Вас, уважаемый, много еды припасли». И если Оле-Лукойе может раскрывать старый серый зонт или яркий, новый, цветной — у Баку другие интересы, он придёт и поможет Вам в любом случае.
Когда я узнала о таких вот иероглифах под подушкой, первым делом мне вспомнился замечательный сонный стишок — «Динь-дон, динь-дон, в переулке ходит слон, Старый, серый сонный слон, Динь-дон, динь-дон…». И почему же он серый, подумала я… А потом я нарисовала Баку и повесила его в детской — чтобы наверняка. И с тех пор в комнате даже часы стали тикать увереннее, а детское дыхание напоминает тихий шелест, мягкий, ну-ка, где там в листве ветерок зацепился кудряшкой?
— Мам, а он по комнате ходит?
— Конечно. Но только тогда, когда все засыпают, иначе какой ему смысл появляться? Он ходит тихо-тихо и очень мягко, хоть и крупный такой экземпляр, неуклюжий с виду. Прислушивается у твоего ушка, и если слышит плохой сон, то забирает его и — ам! — тихонечко так, будто сахарную вату. Пожуёт-пожуёт, и дальше идёт.
— Всё, я засыпаю…
— Спокойной ночи!