Качество этих картин разнилось от шикарного («Ва-банк» и «Кинг Сайз» Юлиуша Махульского) до кошмарного. Иногда советские кинематографисты даже объединялись со своими зарубежными коллегами, чтобы сварганить какой-нибудь международный проект. Так в 1987 году и появилась приключенческая лента «Заклятие долины змей» производства «Таллинфильм» и польской киностудии «Око», которая, по мнению самих поляков, резко переметнувшихся от дружбы к ненависти, вошла в 2002 году в список 10 худших польских картин.
1954 год, Индокитай. Ничего не подозревающий майор Бернар Травен облетает на вертолете джунгли Лаоса. Подобная беспечность опасна, ибо гражданская война в Азии уже идет полным ходом и по кустам уже сидят худосочные узкоглазые пареньки с пулеметами дикого калибра. Ценой своей жизни смертельно раненый пилот сажает вертолет в джунглях, а второй пилот Травен, бросив своего напарника умирать без глотка воды, устремляется в находящийся неподалеку от места крушения буддийский храм. Распугав пистолетом мирных кришнаитов, злобный вояка крадет у них священную реликвию — манускрипт с письменами, затолканный в змеиную башку, усыпанную драгоценными камнями. Пожилой монах кричит вслед убегающему Травену что-то недоброе и на экране всплывает название фильма.
Наши дни, то бишь середина восьмидесятых. Столица культуры и богемной жизни Париж. Травен, ныне проживающий во Франции, тридцать лет мучился вопросом — что же начертано на этом проклятом куске пергамента? Но он терпеливо ждал, когда в Польше родится и вырастет известный ученый Ян Тарнас. Застав профессора в Париже, Травен задает этот сакраментальный вопрос. Пытливый ум Тарнаса и новейшие рентгеновские технологии обнаруживают, что внутри манускрипта спрятана карта. На ней нарисованы еще более витиеватые письмена, рассказывающие о какой-то Долине Тысячи змей, сокровищах, мистической угрозе и прочих «кхуманах».
Найденной картой-запиской сразу заинтересовываются три стороны. Во-первых, пронырливая журналистка France Soir Кристин Жобер, которая спешит заткнуть собой затычки в каждой бочке и делает вид, что ей больше всех надо. Во-вторых, некие то ли спецслужбы, то ли правительственные органы, то ли просто до ужаса важные конспираторы, выглядящие и одевающиеся, как типичные советские инженеры. В-третьих, раз уж речь пошла о змеях, то и сами пресмыкающиеся начинают лезть изо всех щелей, то ли пытаясь сожрать карту местности, нечаянно обнаруженную искателями приключений, то ли пытаясь устранить самих горе-авантюристов.
Несмотря на ажиотаж, а точнее, вопреки ему, Травен, Тарнас и примазавшаяся к ним обманом, лестью и глубоким декольте Жобер отправляются в глухие джунгли Лаоса, чтобы разыскать древний храм, из которого бывший военный спер змею с манускриптом. Сам Травен о своем «славном» прошлом помалкивает. Ему вовсе не стыдно, просто он намеревается заполучить содержимое тайника, описанного на карте, и снова кинуть своих друзей. К слову сказать, его мерзопакостный поступок отольется Травену горькими слезами, ибо он не успеет насладиться плодами своего мелкого жульничества.
По словам стерегущих клад монахов, там хранится очень мощное оружие, которое никоим образом не должно попасть в злые руки, иначе всему сущему настанет армагеддец. Однако у хитрого Травена совсем другие планы на сей счет. Пройдя при помощи профессора и его вечно ноющей и дико орущей подружки-журналюшки все хитрые ловушки древней инопланетной цивилизации, он завладевает амфорой, внутри которой спрятан очередной «ящик Пандоры», и бросает своих спутников на произвол судьбы. Она, судьба, покажет ему фигу, когда за амфорой придут представители тех самых плохо одетых госорганов.
Непонятный ящик отправят в лабораторию, профессора будут долго пытать, а журналистка окажется продажной подставой. Не добившись от космического ящика ответов на глобальные вопросы, его погрузят на самолет, который благополучно сгинет прямо в воздухе, не добравшись до пункта назначения. А веселый профессор с тех пор за пару километров обходит издание France Soir, рыжеволосых мадемуазелей и кришнаитов…
«Заклятие долины змей» — типичный низкобюджетный «ответ Голливуду», вышедший на волне успеха приключений Индиана Джонса. Все эти мистические клады, экзотические страны и профессорские похождения взяты напрямую оттуда, без всякого сомнения или стеснения. На тех, кто видел этот «шедевр» совместного советско-польского творчества непосредственно в конце восьмидесятых, фильм навевает стойкое чувство ностальгии. Современному же поколению зрителей картина покажется невероятно скучной и ужасающе дилетантской.
Отдельное спасибо эстонскому композитору Свену Грюнбергу, которому удалось, как выразился бы незабвенный доктор Ватсон, не одну кошку засунуть в водосточную трубу. Более маразматического, унылого и однообразного музыкального сопровождения я уже давно не слышал.
Как это ни странно, но самым цельным и убедительным получился как раз персонаж негодяя Травена, который всю дорогу прикидывался честным авантюристом, а на поверку оказался лживым и алчным дельцом. Типичный капиталистический выродок, в лучших традициях кинематографа стран социалистического лагеря. Тем не менее, Роман Вильгельми, сыгравший Травена, прекрасно смотрится в этой роли. А вот Кшиштоф Кольбергер недоиграл свой образ профессора Тарнаса: профессор из него вышел самый что ни на есть реалистичный, а вот искатель сокровищ — никакой.
Спецэффекты даже трудно назвать этим словом, ибо они скорее вызывают здоровый смех, чем восхищение. Лазерные лучи напомнят бластеры из советского телехита «Гостья из будущего», а сделанные из папье-маше монстры могут испугать только особо впечатлительных детей младше двух лет. Впрочем, если исходить из общей наивности сюжетных ходов и шаблонности характеров, то «визуальные пиршества» вполне вписываются, создавая этакий незамутненный стеб. Это я с позиции времени и места рассуждаю, ибо мальчишкой, сидя в кинотеатре, «Заклятие долины змей» я воспринимал как исключительно интересное и увлекательное зрелище.
Теперь, когда мне есть с чем сравнить, и я не имею в виду нынешние высокотехнологичные опусы, а картины тех же лет, только производства США, Англии и Франции, нелепость «Заклятия долины змей» очевидна. Пословица гласит, что на безрыбье и рак — рыба, а посему в отсутствие оригинала польский доктор Джонс пришелся советским зрителям по вкусу.