Правда, чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся перенестись в уже так далеко отстоящий от нас век XVIII. Если конкретнее, то в 1742 год, когда 15 ноября российская императрица Елизавета Петровна во время торжеств по случаю коронации объявила наследником престола Карла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского. Сына своей старшей сестры — Анны Петровны, которого мы больше знаем под именем Петра Федоровича. Будущего императора Петра III.
До императорства, конечно, ему ещё было ждать и ждать. Долгих 19 лет. Но уже в том же, 1742 году, Карла Петера привезли из Киля в Москву, перекрестили в православие, дали новое имя и… И до поры, до времени оставили в Первопрестольной. Но ненадолго. Всего на два года.
В декабре 1744 года кортеж наследника престола и его будущей супруги, урожденной принцессы Ангальт-Цербстской — Софии-Фредерики-Августы, более известной нам, как Екатерина II, отправился из Москвы в Петербург. 18-го путешественники были в Твери. Там они благополучно отпраздновали день рождения императрицы и на следующий день двинулись дальше.
К вечеру наследник и сопровождающие его лица достигли Хотилова Яма, где и остановились на ночлег. Ночью великому князю стало плохо. У него поднялась температура, начался сильный жар, а к утру, что самое страшное, появились… Оспенные пятна!
Вот как этот эпизод вспоминает будущая Екатерина II: «Так как у меня не было оспы, мать живо увела меня из комнаты, и было решено, что мы с ней уедем в тот же день в Петербург, оставив великого князя и его приближенных в Хотилове»…
Да-да, вот так всё и было. Ну и что, что заболел не просто юноша, молодой мужчина, а наследник престола? И даже не столько великий князь, сколько возможный, в не таком уж и далеком будущем, супруг.
Ну и что? Ничего страшного. С ним же остались «его приближенные». А супруга, пусть и будущая, она — не «приближенная»? И вообще — не близкая?
Очень яркая характеристика Софии-Фредерики-Августы. Она, похоже, совсем не тот друг, который, как правило, познается в беде. Или к друзьям сердечным это правило не относится? Или, если относится, то не ко всем?
Елизавета Петровна, та повела себя совсем по-другому. Как только посланный из Хотилова курьер доставил в столицу весть о страшной болезни наследника, она тут же, не мешкая, помчалась к нему. И больше месяца, пока стрелка судьбы великого князя колебалась между жизнью и смертью, неотлучно была подле него. Именно там, у постели больного, императрица и дала обет, что если всё закончится благополучно и выздоровеет Петр Федорович, то построит она в Хотилове церковь, в знак великой благодарности Господу.
В Петербург Елизавета Петровна вернулась в начале февраля вместе с великим князем. Наследник, как вспоминала его будущая супруга, «…очень вырос, но лицом был неузнаваем: все черты его огрубели, лицо еще все было распухшее, несомненно было видно, что он останется с очень заметными следами оспы».
Но всё это — и распухшее лицо, и его огрубевшие черты, и заметные следы оспы… Всё это было такой мелочью! Наследник был живой. Здоровый.
И императрица сдержала свой обет. В этом же, 1745 году, повелела начать в селе Хотилово строительство каменной церкви. Но, как это частенько бывает по жизни, слово и дело могут отстоять друг от друга на какую-то дистанцию. Иногда чуть большую, иногда — меньшую. И императорские повеления не всегда являются исключением из общего правила.
Наверное, в том числе и поэтому активное строительство Хотиловской церкви развернулось в 1763−67 гг., уже во времена правления Екатерины II, пожаловавшей на богоугодное дело значительные средства. И тем самым, финансово подкрепившей слово Елизаветы Петровны.
Но деньги деньгами, слова словами, а возводили храм живые люди из крови и плоти, имена которых донесла до нас история.
Проектирование Хотиловской церкви и её строительство велось уроженцем села Вешки Новоторжского уезда Тверской губернии — Саввой Ивановичем Чевакинским. Довольно известным архитектором того времени. Достаточно сказать, что именно Чевакинским в 1753—1762 гг. построен Никольский морской собор Петербурга. А ещё — Морской госпиталь в Кронштадте. И Шуваловский дворец, что стоит на углу Малой Садовой и Итальянской улиц Санкт-Петербурга.
И не только его. Сооружение дорического портика, пристроенного к южному фасаду храма около 1837 года, связывают с именем Василия Петрович Стасова, довольно много и успешно строившего в то время и в Москве, и в Санкт-Петербурге, и в Новгородской губернии, к которой тогда относилось Хотилово.
Но портик, колокольня, трапезная с приделом Флора и Лавра — более поздние постройки. А основное здание освященной в 1768 году церкви Михаила Архангела — это всё-таки творение С. И. Чевакинского. Благодаря которому до нас дошло оригинальное архитектурное сооружение. И дополнением к нему — маленький, но очень интересный осколок нашего прошлого.
Кто знает, как повернулась бы и по какому пути пошла история России, умри тогда, в декабре 1744 года, в маленьком селе Хотилово наследник престола, ставший 17 лет спустя императором Петром III? Которого сменила на троне (а могла бы и не сменить!) его супруга — Екатерина II. Великая.
А сколько ещё таких «осколков» разбросано по бескрайним российским просторам, мимо которых мы зачастую проезжаем, не останавливаясь, даже не подозревая, что это — наша история?..