В эпоху развитого социализма (1971−1991) дефицит был именно тотальным. Он верой и правдой служил партии в деле удержания народа в повиновении. «Занимайся любовью, а не войной», — призывали хиппи в Америке, в то время как русские могли бы сказать: «Добывай дефицит, а не лезь не в свое дело». И мы добывали, кто как мог. Одни налаживали связи с нужными людьми во всевозможных распределителях жизненных благ, другие старались «зашибить деньгу», чтобы отовариться на черном рынке.
Символом же и мерилом дефицита были, без сомнения, джинсы. Их, в отличие от других дефицитных товаров, скажем, женских сапог, никогда не «выбрасывали» в свободную продажу. Невозможно было записаться в какую-либо очередь «за джинсами», как происходило с автомобилями или квартирами. Даже в магазинах «Березка», торгующих за валюту, бывали только какие-то недоделанные то ли французские, то ли бельгийские джинсы «Конваир». Но народ уважал только три «фирмы»: Ли, Вранглер и, конечно, Левис. Был еще на полранга пониже какой-то Ли-Купер.
Никаких других фирм не признавали. Это были суровые и аскетические времена, когда пиво было двух сортов: «пиво есть» и «пива нет»; сыр трех сортов: российский, голландский и пошехонский; хлеб белый и черный. Больше трех сортов джинсов психика наша не выдерживала.
До сих пор непонятно, откуда они брались в стране, эти джинсы. Выезд за границу был перекрыт почти наглухо, как по числу «выездных», так и по количеству товаров, разрешенных к ввозу. И тем не менее, в джинсах ходили многие. И на толкучке их можно было купить почти всегда. Ограничивала только цена: в начале описываемого периода месячная зарплата инженера, в середине — полторы-две зарплаты.
Надо сказать, что ценились тогда джинсы не по нынешним критериям. На современные джинсики от Гуччи никто бы и смотреть не стал. Не было никаких «варенок», никаких наворотов и лейблов в количестве десяти штук. Все это пришло потом, как и пущенное какими-то «знатоками» английского языка позорное слово «ливАйс». Максимумом шика были молнии на задних карманах. Джинсы были темно-синего «индигового» цвета, должны были «стоять в углу», то есть быть пошиты из твердой, как картон, ткани, и обязаны были «пилиться», то есть вытираться в процессе носки, приобретая волшебный голубой оттенок. Надевали их в первый раз зачастую мокрыми и при помощи мыла. Высохнув на теле обладателя, они принимали нужный размер.
Ходить в новых джинсах было мучением. Но это были сладкие муки, ведь все смотрели на тебя с завистью и одобрением одновременно. Любая девушка была твоя — этим, и еще постоянным давлением грубой ткани на гениталии, во многом объясняется положительная динамика роста населения в те, в общем-то, скудные годы.
Тот, у кого не было джинсов, был человеком второго сорта. В крайнем случае, нужно было иметь джинсы индийские (Милтон), польские или чехословацкие. Они, правда, не «пилились» и не стояли в углу, а при ходьбе позорно трепыхались нижней частью штанины. Их крахмалили, но это плохо помогало; выдавал цвет, хоть и синий, но какой-то сероватый.
Но наш талантливый народ научился производить джинсы, которые за десять шагов было не отличить от настоящих.
Во-первых, ткань. В магазинах свободно продавалась тряпка под издевательским артикулом «джинсовая», кстати, весьма дешевая. Джинсовым у нее было только плетение нитей. Ни по цвету, ни по плотности она не имела ничего общего с благородным «денимом». Но ткань эту нарезали кусками по три метра (столько потребно на одни джинсы), красили в большом баке анилиновыми красителями (синий или электрик), хорошо промывали и тщательно разглаживали. Получившийся кусок весьма напоминал по цвету новые американские джинсы. Единственное отличие — изнанка того же цвета, что и лицо, тогда как у фирменных джинсов изнанка светлая.
Во-вторых, из полученной ткани шили джинсы, тщательно соблюдая и копируя все многочисленные особенности американского ширпотреба: двойные швы, кирпичного цвета нитки (нитки тоже красили, так как нужного цвета было не достать). Лейблы, пуговицы и заклепки покупали на рынке в Малаховке, где местные умельцы научились кое-чему. Никто при этом не покушался подделывать конкретные фирмы Большой Тройки, разница была бы слишком очевидной. Каждый «самопальщик» создавал нечто свое, в зависимости от того, какие аксессуары ему удавалось достать. Получались как бы джинсы вообще.
В-третьих, готовые штаны нужно было пропитать, чтобы они «стояли». Подозреваю, что рецепты пропитки были также различны, но чаще всего это была канифоль. Ее растворяли в ацетоне (бензин оставлял слишком сильный запах, но применяли и бензин) и погружали в раствор изделие. Затем, не отжимая, давали стечь и сушили на свежем воздухе. Через день-другой оставался только слабый приятный запах канифоли, а готовые «джинсы» не болтали клешем, но двигались единым монолитом вместе с ногой.
Покупали влет. Часто шили на заказ, так что ни о каком обмане речи не было, и покупатель прекрасно знал, что берет «самопал». Но он стоил 25 рублей, а «фирма» на толкучке — 125, почувствуйте разницу. И за десять метров не отличить…
Накануне Олимпиады-80 в продаже стала появляться настоящая джинсовая ткань, импортный правоверный деним, тяжелый и плотный. Мгновенно развилось производство приличных лейблов, возникли подпольные цеха, и джинсы уже стали подделывать «под фирму». Тогда же появились первые отечественные джинсы «Новинка», которые, не мудрствуя лукаво, оснащали приличными лейблами и заклепками и выдавали за американские. А потом пришла перестройка, как грибы, разрослись кооперативы по «варке» джинсов, заработал Рижский рынок, и невареная джинса отошла в прошлое.
Ну, а после открылись границы, нагрянули сначала поляки, потом турки с китайцами… И никто теперь уже не помнит, какие они, настоящие джинсы.