Во-первых, «Jesus Christ Superstar» в этом году отпразднует свой юбилей — 40 лет, во-вторых, сей шедевр Уэббера лично мне нравится гораздо больше остальных, и в-третьих — из всех рок-опер именно она является наиболее органичным сплавом двух заявленных жанров. Причина этого — не только талант ее создателей, но и дух того времени (конец 1960-х — начало 1970-х) — времени, которое подарило поп-музыке столько открытий, что их разрабатывают до сих пор.
В эту вдохновенную эпоху и встретились два юных английских дарования: композитор с прекрасным классическим образованием Эндрю Ллойд Уэббер и неудавшийся юрист, поэт-самоучка Тим Райс. Оказалось, что они очень подходят друг другу: обоих интересовали современные музыкальные тенденции и оба изначально тяготели к глобальным рискованным проектам. Впрочем, первые плоды совместного творчества (один из них — рок-опера на библейскую тему «Иосиф и его волшебный плащ-мечта») особого успеха им не принесли. Пока летом 1969 года Уэббер не напомнил своему соратнику-пииту о старой задумке написать что-нибудь этакое размашистое про… Иисуса Христа. Затея была рискованной, но одновременно и перспективной. Многие бородато-хаератые хиппи, с их идеями о нестяжательстве, братстве и духовной свободе, давно уже записали основателя христианства в предтечи бунтовщиков против обывателей и капиталистов.
«Иисус Христос, Иисус Христос
Кто ты? Что ты принес в жертву?
Иисус Христос суперзвезда,
Ты и вправду думаешь, что ты тот,
за кого они тебя выдавали?»
На том друзья и порешили. Тим Райс решил не распыляться и ограничиться последними (самыми драматическими) семью днями жизни Христа: от триумфального въезда в Иерусалим до распятия. Старый сюжет, с учетом времени и специфики жанра, был заметно переосмыслен. Несмотря на то, что либеральный Ватикан после короткого замешательства одобрил рок-оперу, образы евангельской истории были откровенно неканоничны (хотя, к чести Райса, метаморфозы не перешли рамок приличия). Начать хотя бы с того, что, по словам автора либретто, в рок-опере задуманы три «хороших парня»: Иисус, Мария Магдалина и Иуда!
Конфликт между Христом и Иудой строится на нарастающем непонимании идей и целей друг друга. Именно Иуда возмущается общением Иисуса с представительницей «древнейшей профессии» Магдалиной, именно Иуда предупреждает Иисуса об опасности толпы его «фэнов», которая легко может выйти из-под контроля и принести еврейскому народу еще одно бессмысленное кровопролитие, именно Иуда выражает сомнение в том, понимает ли сам Христос, куда и зачем он ведет своих последователей. Последний вопрос Иуды, по-видимому, является и вопросом автора текста. Ведь это недоумение сквозит как в открывающей («Heaven on Their minds»), так и закрывающей («Superstar») оперу песнях.
«…Я помню, когда все только начиналось,
не было разговоров о Боге — мы называли тебя человеком.
И поверь мне — мое восхищение тобой не умерло,
но всякое слово, сказанное тобой сегодня
обязательно извращается,
и они растерзают тебя, когда поймут,
что ты их обманывал».
«…Почему ты выбрал такое отсталое время
и такую неподходящую страну?
Если бы ты пришел сейчас, ты дошел бы до всей нации.
В Израиле в 4 году до н.э. не было массовых коммуникаций.
Не пойми меня неправильно — я только хочу знать.
Скажи, что ты думаешь о своих друзьях на вершине.
Кто среди вас лучший плод, как ты думаешь?
Был ли Будда, где он сейчас? Там ли, где и ты?
Мог ли Магомет двигать горы, или это лишь реклама?
Думал ли ты умереть именно так? Была ли это ошибка или
ты знал, что твоя смерть побьет все рекорды?
Не пойми меня неправильно — я только хочу знать."
В результате подобного взгляда на деятельность Христа образ самого основателя христианства выглядит не слишком убедительным. Его духовная стойкость и противостояние по-прежнему восхищают авторов, но конечная цель этого противостояния так и не проясняется. В одной из самых знаменитых песен рок-оперы «Gethsemane» («Гефсиманский сад») знаменитая молитва Иисуса — «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мат. 14:36) — превращается в горькое вопрошание к Богу, полное отчаяния, фатальности и непонимания:
«…Пусть они ненавидят меня, бьют меня, ранят меня,
прибивают гвоздями.
Но я хочу знать, я хочу знать, Боже,
я хочу видеть, я хочу видеть, Боже,
почему я должен умереть?»
Специфика жанра определила и метаморфозы характера Иисуса — в рок-опере он, что называется, «человек на нервах», готовый в любой момент сорваться, впасть в гнев или истерику. В евангелиях гнев Христа вырывается наружу только один раз — в сцене изгнания торговцев из храма (эта сцена в рок-опере замечательно отображена в одной из самых любимых мною песен «Temple»).
Мало того, в последних словах распятого Христа — «Господи, прости их, ибо они не понимают, что творят» — Райс даже хотел изменить текст на «…ибо я не понимаю, что творю», но вовремя одумался.
Впрочем, постановщики русскоязычной версии рок-оперы на сцене Театра Моссовета (в пер. Я. Кеслера) пошли еще дальше: они не удержались, чтобы не процитировать в конце… Пилата из булгаковского «Мастера и Маргариты». То, что фраза в общем-то — ни к селу, ни к городу, никого не озадачило: очень уж захотелось. Но если Тим Райс вольно обошелся с евангельским сюжетом, то Булгаков и подавно. Его Иешуа напоминает больше доброго «блаженного», вроде «Идиота» Достоевского, но никак не Христа. Ни в одном евангелии Иисус не дает повода усомниться в своем психическом здоровье. Исходя из его разговоров, притч, умелого избегания провокаций со стороны фарисеев, он выглядит вполне благоразумным и целеустремленным. И на крест Христос идет вполне целенаправленно и с ясным сознанием, что не исключает редких моментов вполне понятной слабости (в евангелиях их всего два: Гефсиманская молитва и слова на кресте «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»).
На этом, собственно, и остановимся. Тема трактовок образа Христа очень сложная, вернемся к рок-опере. Конечно же, редкое известное произведение искусства обходится без любовной лирики. Роль влюбленной в человека «не от мира сего» Райс традиционно отвел Марии Магдалине, а Уэббер написал для нее одну из самых популярных песен рок-оперы — «I don’t know how to love him» («Я не знаю, как его любить»).
«Я не знаю, как его любить,
что мне делать, как увлечь его.
Я изменилась, да, действительно изменилась.
В эти последние дни я себе кажусь
совсем другой.
Я не знаю, как принять это,
я не понимаю, почему он волнует меня.
Он мужчина, всего лишь мужчина,
их у меня раньше было очень много
и всегда по-новому.
Он всего лишь еще один.
…Я никогда не думала, что такое будет со мной.
Хотя, если бы он сказал мне, что любит меня,
я бы растерялась и испугалась,
я бы не смогла справиться с этим, просто не смогла бы справиться.
Я бы отвернулась, убежала бы,
я не хотела бы этого знать.
Он меня так пугает.
Я так хочу его ,
Я так люблю его".
Несмотря на сочувственное отношение автора к Иуде (предавая Христа, он, как ему кажется, руководствуется «благими намерениями» и активно протестует против платы за предательство), дальнейшая его судьба сюжетно развивается по Евангелию от Матфея: раскаяние и самоубийство. А вот апостолы выведены в рок-опере в самом оскорбительном виде — этаких наивных, то суетливых, то умиротворенных глупцов, которые распевают о том, как они напишут евангелия, когда «отойдут от дел».
Пилат — единственный персонаж, выведенный весьма правдоподобно. Он, как и в Евангелии, не желает смерти Христу, но упорство Иисуса и угроза потерять власть заставляют его отправить Христа на казнь. Последние свои слова прокуратор Иудеи выкрикивает столь страшным голосом, что мурашки идут по коже:
«…Не буду останавливать твое великое самоуничтожение.
Умри, если ты хочешь, ты, заблудший мученик!
Я умываю руки от твоего уничтожения.
Умри, если хочешь, ты, невинная марионетка!!!».
Не знаю, как кому, а мне после столь напряженной и трагической сцены, за которой должно следовать распятие, просто физиологически неприятно слушать самую известную песню рок-оперы — «Superstar» — с ее мажорным танцевальным мотивом и подпевками в стиле «бэк-блэк-вокал». Сама по себе песня неплоха, но вот ее расположение в альбоме мне кажется совершенно неуместным.
После этой «песни недоумения» раздаются звуки забиваемых гвоздей, последние слова Иисуса и прекрасная грустная мелодия, повторяющая тему «Gethsemane». Сцена воскрешения отсутствует…
Говорят, что между Уэббером и Райсом был спор: композитор требовал «воскресить» Христа, поэт был против. Как и в споре между Ильфом и Петровым о судьбе Остапа Бендера, победил печальный конец. И это, с моей точки зрения, логично. Христос из рок-оперы, Христос, цели которого никому не понятны, и не мог воскреснуть. Слишком вольная трактовка евангельского сюжета увела в сторону от воскресения… Но, если не считать рок-оперу «канонической правдой о Христе», то ее значение как яркого и талантливого произведения умалить трудно.