«Табель о рангах»: для чего она была нужна? Маленькое открытие при чтении маленького рассказа А.П. Чехова

Писателей, которых хочется перечитывать, не так уж и много. Чехова я перечитываю до сих пор, получая от этого немалое удовольствие, а иногда совершая маленькие открытия.

К примеру, совсем недавно обратил я внимание на то, что Чехов в своих рассказах, описывая персонаж (в свойственной ему манере, точно и немногословно), никогда не забудет упомянуть и его чин, если таковой имеется. Откуда такая внимательность к чинам у человека, никогда на государственной службе не состоявшего и, следовательно, никакого чина не имевшего?

Да, редкое для того времени везение — «радости» государственной службы, Чехову испытать не довелось. Но жил-то он в Российской империи и писал для русского образованного читателя. А этот читатель был, как правило, человек служилый, чиновник или офицер. А если даже чеховский читатель на службе у Государя не состоял и кормился «вольными искусствами» или прочими «ремеслами», то все равно и сам он, и вся жизнь вокруг были надеты, как шашлык на шампур, на «Табель о рангах».

«Табель о рангах» — это единообразная система чинов и званий, которую Петр I ввел 24 января (4 февраля) 1722 года, пытаясь из рыхлого государства, доставшегося ему в наследство, сделать стройную и послушную монаршей воле империю. За прошедшие более чем 150 лет эта железная клетка для страны стала уже привычной. Более того, всеми живущими в России она ощущалась необходимой. Не только как позвоночный столб (или — да простится мне более грубое сравнение — кол в заднице), придающий государству необходимую стройность, не только как высочайше гарантированный прейскурант разнообразных благ для служилого сословия, но и как своеобразный социальный ориентир, позволявший быстро и точно определить свое место в российском обществе. В последней четверти 19-го века, когда

А.П. Чехов начинал свою литературную деятельность, в общественном сознании каждый военный или статский чин перестал быть непонятным, переведенным с немецкого языка, словосочетанием, а обрел плоть и кровь.

Плоть, кровь и возраст. Каждый чин, как в военной службе, так и в статской, давался после некоторой выслуги лет. Каким, к примеру, представлялся поручик? Молодым, лихим, неженатым. Каким же еще прикажете быть в двадцать лет, в самом начале офицерской службы? Напротив, коллежский асессор, прослуживший в канцелярии уже лет пятнадцать, просто обязан был быть человеком лет около сорока. Человеком если не умным, то разумным и жизнью ученым. Человеком положительным, имеющим уже вполне приличное жалованье и еще немалые перспективы продвижения по служебной лестнице.

Таким образом, фраза А. П. Чехова, вынесенная в эпиграф, четко отражала современные писателю российские реалии. Когда, знакомясь, мужчина называл свой чин или воинское звание, любой подданный Российской империи непроизвольно сверял вид собеседника с хранящимся в сознании «образцом», соответствующим этому чину или званию. Результат сравнения довольно много говорил о том, «какого поля ягода» собеседник и как себя с ним вести. Иногда, правда, можно было и просчитаться. В жизни случались казусы.

В хрестоматийном рассказе «Толстый и тонкий», написанном А. П. Чеховым в 1883 году, как раз такой казус и описывается.

Слава Богу, нам пока еще не требуется перевод чеховского русского языка на «новорусский». Но вот многие реалии его произведений уже требуют расшифровки. Нынешнему читателю для пояснения этого короткого рассказика требуется пространное толкование. Толкование, занимающее места никак не менее, чем сам рассказ.