Один из лучших учеников генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, он участвовал как минимум в 52 сражениях, в том числе и Бородинском, и всегда выходил сухим из воды, по праву считаясь баловнем судьбы. Ни турецкая, ни французская, ни австрийская пули его не убили, а вот наша, русская, выпущенная из пистолета декабриста Каховского, оказалась смертельной. Она пробила верхушку легкого и застряла под правым соском.
Врачи категорически отказались вытаскивать пулю (это могло привести к самым трагическим последствиям), но генерал настоял: доставайте, я хочу взглянуть на пулю.
Ее извлекли. Михаил Андреевич мельком взглянул на этот кусочек свинца: «Слава Богу, пуля-то офицерская, не ружейная, солдатская! Погибнуть от рук русского офицера — почетно!»
В три часа ночи на 27 декабря генерал Милорадович отошел в мир иной…
Он родился 1 октября 1771 года в семье Черниговского наместника Андрея Степановича Милорадовича, внука известного сподвижника Петра I. Был очень рано записан в гвардию, в возрасте семи лет был отправлен за границу для обучения. Изучал иностранные языки, архитектуру, юриспруденцию, музыку, а также военные науки: фортификацию, артиллерию и военную историю.
Молодым человеком поступил в Кёнигсбергский университет, в котором проучился четыре года, потом отправился в Геттинген для того чтобы усовершенствовать знания, учился во Франции, Страсбурге и Меце.
В неполные 16 лет стал прапорщиком, участвовал в русско-шведской войне 1788−1790 годов, сделал блестящую карьеру за восемь лет, дослужив от поручика до генерал-майора, став командиром Апшеронского мушкетерского полка. Во главе этого полка молодой 26-летний генерал отправился в Италию, где под командованием Суворова принял участие в Итальянском, а затем и Швейцарском походах. Полководец очень ценил молодого соратника и назначил его дежурным генералом, наделив правом принимать оперативные решения. И при любой маломальской заварушке посылал именно Милорадовича. При этом Михаил очень любил риск и, как командир, всегда был впереди на белом коне. Масть коня — образное выражение, ибо под ним убили не одну лошадь…
Но одно было неизменно — молодой генерал очень любил щегольнуть. Его седло неизменно было одним из самых богатых во всей русской армии, мундир всегда с иголочки и подогнан так, что на нем не было видно ни морщинки. Словом — солдаты полка очень гордились своим командиром и готовы были идти за ним в огонь и в воду.
Правда, была у Михаила Андреевича маленькая слабость — в любом месте, где бы он ни появлялся, он через короткое время всегда оказывался в обществе самых красивых дам. И никогда не отказывал себе в мимолетном флирте. Правда, предупреждал сразу: одна-две ночи, проведенные вместе, недостаточный повод для того, чтобы жениться. Если даму такой вариант устраивает, он всегда готов к услугам.
Кого-то это устраивало, кого-то нет, но недостатка в дамах сердца у Милорадовича не было. Конечно, другим молодым щеголям это было явно не по нутру, но каждый из них знал, что Михаил Андреевич фехтует так, что о дуэли невозможно было и заикнуться. Разве что как о способе изящного самоубийства…
Милорадович был очень опечален смертью своего наставника. Но он строил отношения со своими солдатами по-суворовски, для каждого из них был не просто командиром, но практически отцом. И был уверен, что случись какое-нибудь сражение, и храбрые русские воины его никогда не подведут. А в том, что ему еще не раз придется скрестить шпаги с неприятелем, Михаил Андреевич не сомневался.
Это произошло еще раньше, чем он думал — в 1805 году под Аустерлицем, где Милорадович совместно с Иоанном Карлом Коловратом-Краковски командовал 4-й совместной колонной австро-русских войск. Это сражение априори не могло быть победоносным — союзная армия под предводительством генерала Михаила Кутузова насчитывала порядка 85 тысяч человек, в то время как наполеоновские войска включали порядка 200 тысяч солдат и офицеров. Милорадович сражался храбро, даже в самые критические минуты не покинул поле боя. И не случайно после это сражения он был произведен в генерал-лейтенанты.
С началом русско-турецкой войны, в 1806 году, Михаил Андреевич во главе корпуса одним из первых переправился через Днестр, занял придунайские княжества и освободил Бухарест. А еще три года спустя, в сентябре 1809 года, за сражение при турецкой крепости Рассеват Милорадович стал генералом от инфантерии.
В следующем году Милорадовича назначили генерал-губернатором Киева, а с вторжением в Россию наполеоновских войск он стал «вечным» начальником арьергарда русской армии, прикрывая основные силы от атак наступавших французов. При этом, в случае изменения военной обстановки, генерал превращался в острие нашей атаки.
Французы прекрасно знали Милорадовича, называя его «русским Мюратом». Это была большая похвала, так как именно этот французский маршал был самым отчаянным и смелым. Однажды он решил продемонстрировать свою храбрость русским. Он распорядился доставить ему шампанское, и распивал шипучий напиток под обстрелом русских егерей.
— Храбрый поступок, — одобрил Милорадович, — но я еще храбрее! Он приказал поставить в нескольких метрах перед русской линией легкий походный столик и отдал приказ сервировать его для обеда. Михаил Андреевич с аппетитом съел и первое, и второе, и десерт, запивая все это шампанским. После чего обтер салфеткой губы и отправился на свой командный пункт. Об этом вскоре было доложено и Мюрату.
Два полководца столкнулись недалеко от Москвы. Мюрат мог быстрой атакой существенно задержать отступление русских войск. Но к нему прибыл сам Милорадович.
— Прикажите отменить атаку, — предложил он французскому маршалу. — В противном случае я распоряжусь занять каждый дом в Москве. Вы ее будете осаждать до следующей весны…
Мюрату нужна была быстрая победа, а потому он, зная о безудержной храбрости русского генерала, распорядился приостановить наступление с тем, чтобы дать возможность основным силам русских покинуть Москву без единого выстрела. Конечно, от Наполеона ему за это хорошо влетело, но победителей, как говорится, не судят…
И в наступательных операциях против французов Милорадович не знал неудач. Он стал настоящим воплощением русского полководца, практически не проигрывая ни одного сражения.
За что же его убили декабристы? Поговаривают, что когда Михаилу Андреевичу доложили о волнениях на Сенатской площади, он решил лично встретиться с руководителями восстания.
Рассказывают, что генерал-губернатора отговаривали от этой поездки. Но он не привык никому кланяться — ни врагам, ни друзьям. Милорадович оглядел площадь и обратился к собравшимся с такой речью: «Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» Над площадью повисла тишина.
«Слава Богу, — воскликнул Милорадович, — здесь нет ни одного русского солдата!» В рядах восставших послышался ропот, мол, мы что-то не то делаем. К нему бросился со штыком в руках Оболенский, ударил, принуждая отступить. И тут же раздался роковой выстрел Каховского.
Генерал-губернатор упал с лошади. После чего генерала унесли.
Ирония судьбы — рядом с ним не оказалось ни одного ординарца, а те, кто нес славного генерала, поснимали и распихали по своим карманам многочисленные его ордена…
Как короток век всенародной славы и любви…