Судите сами. Родился будущий писатель 30 декабря 1865 вдали от матушки-метрополии, в индийском Бомбее, в окружении местной прислуги. Поэтому и местный язык хинди (хиндустани) он освоил раньше родного английского (надо же было как-то отдавать приказы). Недаром большинство имен из «Маугли», овеянные для нас экзотикой, для индуса звучат более чем банально.
Вот что мы получим, переведя имена собственные с хинди: Багира (пантера); Балу (медведь); Шерхан (от «Шер» — тигр и «Хан» — титул владыки); Бандарлоги (от «Бандар» — обезьяны и «Лог» — народ); Хатхи (слон); Наг (кобра).
Несколько более оригинальны имена волка-вожака Акелы (Одиночка) и волчицы-матери Ракши (демон в индуистской мифологии). Особняком стоит разве что имя «Маугли». Несмотря на то, что волчица говорит, что оно означает «лягушонок», на самом деле такого слова на хинди не существует — его Киплинг придумал сам.
Конечно, Киплинг не претендовал на глубокое погружение в пучину «индийской ментальности» («Восток есть Восток»). Но в отличие от многих других британских колонистов Киплинг всё-таки хорошо знал и по-своему любил свою «неисторическую» родину. Здесь он провел счастливые детские годы и освоил профессию журналиста. Именно рассказы об Индии принесли ему славу, а сказки окончательно обессмертили его имя. Для детей (и не только) всего мира именно экзотические сказки Киплинга стали первым открытием Индии — ее потрясающей природы и культурного своеобразия.
Индия не отпускала Киплинга даже после того, как он, женившись на американке, оказался в США. Писатель вспоминал, как при посещении чикагской бойни чуть было не воскликнул: «Вы же убиваете священных животных!» А своими рассказами об индийской природе он так восхитил американскую детскую писательницу Мэри Мейпс Додж, что та упросила его написать что-нибудь «про джунгли» в детский журнал «Святой Николас». Уже прославившийся «взрослыми» рассказами писатель взялся за новый жанр с таким энтузиазмом, что в 1894 году сказок набралось на целую книгу. Так появилась знаменитая «Книга джунглей», а спустя год «Вторая книга джунглей».
Несмотря на название, обе «Книги» представляют собой сборники достаточно разношерстных сказок (есть даже сказка про белого морского котика, не имеющего отношения ни к джунглям, ни к Индии). Общим замыслом и героями объединены только истории про Маугли.
Интересно, что цикл про мальчика из волчьей стаи Киплинг начал писать «с конца». Первая история под названием «In the Rukh» появилась еще до «Книг Джунглей» в 1893 году в сборнике «взрослых» рассказов писателя «Много выдумок». Здесь мы видим уже взрослого и женатого Маугли, работающего лесничим и рассказывающего о своем чудесном «усыновлении». Образ мальчика-волка оказался более чем притягательным и плодотворным — если в первой «Книге Джунглей» Киплинг пишет три рассказа о Маугли, то во второй — уже целых пять.
Впервые отдельным изданием цикл о Маугли вышел в Советском Союзе в 1922 году в переводе Н. Дарузес и с иллюстрациями В. Ватагина (считают, что именно ему принадлежит идея подобной «выборки» из двух «Книг Джунглей»). И перевод и иллюстрации на долгое время стали каноническими.
В. Ватагин:
«Я сделал наброски с натуры, пользуясь услугами детей различных возрастов, в позах, соответствующих эскизам. Я встретил мальчика с индусским характером лица и удивительно богатой мимикой. Он легко принимал любые, соответствующие моим просьбам выражения — гнева или ярости, радости или горя, нежности и ласки… …Иллюстрации к „Маугли“, в которые я вложил все свои возможности, стали моей „коронной ролью“, и в течение сорока с лишним лет не появлялось конкурирующих изданий».
Немаловажным будет отметить, что в оригинале «Книг Джунглей» много стихов, которые почему-то выпадали из отечественных изданий «Маугли» (за всю жизнь мне попалось только одно исключение, и то я так и не успел его купить). Отдельные стихотворения можно обнаружить только в подборках поэзии Киплинга («Закон Джунглей», «Дорожная песня Бандар-Логов», «Единственный сын», «Песнь маленького охотника»).
И без того большой популярности сказок про Маугли сильно способствовала анимация. Практически одновременно — в 1967 году — на экраны выходят два мультфильма — американский «Книга Джунглей» студии Диснея и первая часть советского цикла «Маугли» (последняя серия снята в 1971 г.) студии «Союзмультфильм». Если диснеевская трактовка, по своему обычаю, больше напоминала веселую пародию, то советская сохранила тот эпико-героический дух, которым исполнена книга. До сих пор не перестает восхищать более чем гармоничная музыка и работа художников, которые не только нарисовали очень индивидуальные образы, но и придали им особую динамику. Вспомним хотя бы «текучую» пластику движений Багиры, завораживающий Танец Голода Каа, схлестывающиеся в смертельной битве серые и рыжие «волны» волков и псов… Именно благодаря мультфильму в народе широко расходятся фразы: «А мы уйдем на Север», «Вы слышите меня, Бандар-Логи?», «Это моя добыча», «Мы принимаем бой» и конечно же «Акела промахнулся».
Стилистика «Книги джунглей» оказалась настолько своеобразной, что литературоведы долго не могли найти ей достойного определения. Было ясно, что в своих сказках Киплинг возродил традицию героического мифа, но это всё-таки не мифотворчество того же Толкина.
Во-первых, писатель постоянно иронизирует над патетикой стиля (при этом его ирония совершенно лишена издевки). Достаточно привести хотя бы такую фразу: «Это рассказ о великой войне, которую вел в одиночку Рикки-Тики-Тави в ванной большого дома…».
Во-вторых, его сказки — это всё-таки сказки определенной эпохи — эпохи второй половины XIX века — времени невиданной веры в науку и прогресс. Идея того же «Маугли» гораздо ближе безумно популярной тогда теории Дарвина, нежели индуистским представлениям о переселении душ. Вспомним, как Маугли смеется над «глупым» охотником Балдео и его односельчанами, которые верят в оборотней. Даже рассказ мудрого слона Хатхи о том, как появился «Закон Джунглей» подан Киплингом, как пародия на космогонические мифы с характерными для них мотивами творения (правда, в устах Хатхи мир джунглей — конечно же! — творит «Тха — Первый из Слонов») и грехопадения (в результате, первого убийства, совершенного «первым Тигром»). Даже учитель Закона — медведь Балу — относится к величественному рассказу Хатхи не без иронии.
«- Так ты тоже знаешь эту сказку? Да? Почему же я никогда её не слыхал?
— Потому, что джунгли полны таких сказок. Стоит только начать, им и конца не будет. Пусти моё ухо, Маленький Брат!»
Второй особенностью «Книги Джунглей» является то, что она равно далека, как от натуралистических рассказов про животных в духе Э. Сетона-Томпсона, так и от аллегорически-поучительных индусских притч. Да, животные Киплинга разговаривают и наделены яркими характерами. Однако, если в притчах и баснях фигурируют знакомые человеческие типажи, выведенные под масками животных, то в «Книге Джунглей» мы наблюдаем обратный процесс, где сами животные «очеловечиваются». При этом очеловечиваются они ровно настолько, чтобы они не потерять своей природной натуры. Читая «Маугли» мы в состоянии одновременно воспринимать Балу и как мудрого старого учителя, и как вполне натурального неторопливого медведя. В этом всё очарование стиля Киплинга — несмотря на явную сказочность ситуаций, джунгли и их обитатели кажутся читателю естественными и настоящими. В немалой степени этому способствует и то, что за исключением говорящих животных в книге практически нет чудес, а вера в них даже высмеивается.
Какова же доля правды и фантазии в сказках «Книги Джунглей»? Кого и что подразумевал Киплинг в своих персонажах? Об этом я напишу в следующей части статьи.