Биография Криса де Бурга — это, собственно, его дискография. Всю жизнь он пел. Выпущено огромное количество альбомов, песни звучат в фильмах («Американский психопат», «Вышибалы» и другие). Некоторые песни стали заслуженными хитами.
Кстати, есть у него песня и о блокадном Ленинграде, есть и песня «Moonlight and Vodka» (о разведчике в Москве). Но основная тематика — любовная, конечно. Тем и вошел в историю поп-музыки (или «мягкого рока», как еще называют жанр).
Крис де Бург (настоящее имя — Кристофер Джон Дэвисон) родился 15 октября 1948 года в Аргентине, в Буэнос-Айресе. А до этого семья где только не жила: и Нигерия, и Заир, и Мальта. Мать певца до замужества была секретаршей, но носила фамилию, очень много говорившую ирландскому сердцу. Ее девичью фамилию певец и взял себе в качестве сценической. Он стал не просто де Бургом, он автоматически стал потомком древнейшего королевского рода, восходящего к Вильгельму Завоевателю.
«Биография» его рода оказалась исключительно интересной. Один его дед строил железные дороги в России. Второй был генералом, всю жизнь прослужил в Индии.
По одной линии он восходит к Вильгельму Завоевателю (впрочем, некоторые потомки благородных королевских ирландских кровей все же иногда выражают сомнения в этой истории, однако — считается фактом). По другой — к Ричарду Львиное Сердце.
Отец его был дипломат, а если уж точнее — разведчик. Во время Второй мировой войны его сбрасывали с парашютным десантом в Бирме (Мьянме), где он проводил операции против японцев. А еще (из песни слов не выкинешь) отец певца уже после войны на Мальте тренировал повстанцев, чтобы совершить переворот в коммунистической Албании. Последовало крупное фиаско: это была, пожалуй, самая бесполезная операция во всей истории британских спецслужб.
А сам потомок «голубых» королевских кровей продолжает петь. Он может нравиться или не нравиться, но одна его песня завоевала международную популярность — это «Lady in Red». Вряд ли есть человек, который хотя бы раз ее не слышал.
С этой песней тоже связана история: написана она была как воспоминание о первой встрече с женой Дианой, когда на ней как раз было красное платье. Вот так: сначала было Платье, некая женщина в нем, потом — уже понимание, что это Она, Единственная. Такая цепочка обстоятельств.
Как-то случилось даже недоразумение: однажды к Крису де Бургу подошла принцесса Диана и поблагодарила за песню, которую она посчитала посвященной себе. Ведь песня «посвящена Диане», да и любила принцесса красные наряды. Трудно сказать, как вывернулся певец в том конкретном случае, вряд ли обидел сразу, но впоследствии в интервью все же расставил точки над
После этого де Бург успел разойтись с женой, а впоследствии, кажется, снова сойтись. Впрочем, это личное дело, никого не касается. А вот песня о первой встрече осталась. Говорят, песня эта вошла в черный список Ватикана. При всей своей абсолютной невинности, показалась «Lady in Red» Ватикану опасной для того, чтобы ее слушали или пели ирландские католики…
В чем причина столь невероятной популярности «Леди в красном» — боюсь, предмет самого настоящего социологического анализа. Хотя многое и так понятно: немного «балладная» — об искреннем и простом выражении человеческого чувства. Действительно, трудно остаться равнодушным.
А помните ли вы, во что были одеты ваши любимые при первой встрече? Вот здесь присказка кончается, и захотелось вспомнить, реагируют ли наши певцы и поэты на нашу одежду, даже в самый романтический период своего творчества?
Кажется, что-то, что на нас — маленькое черное коктейльное платьице, топик, рваные джинсы, свитер ручной вязки, шорты цвета хаки, даже китайский пуховик, — все может послужить неким пусковым механизмом к тому, чтобы чье-то сердце запело. Хочется в это верить.
Была же накинутая «Эта темно-вишневая шаль» (старинный романс), или «На солнечном пляже в июне. В своих голубых „пижамах“ девчонка, звезда и шалунья, она меня сводит с ума» (Вертинский). «Синенький, скромный платочек. Падал с опущенных плеч» (военное время). «На морском песочке я Марусю встретил. В розовых чулочках, талия в корсете» (из фильма «Свадьба в Малиновке»).
Российская бардовская песня дала изумительные примеры восприятия женской одежды:
«В белом платье с причудливым бантом У окна, опустив жалюзи, Я стояла с одним адъютантом. Задыхаясь, шептал он: «Зизи! Он на чём-то настаивал мило, Был в меру застенчив и храбр, И тогда я сама, я сама потушила Надоевший уже канделябр.» (Юлий Ким).
На знаменитые стихи Б. Пастернака есть несколько вариантов песен: «И падали два башмачка со стуком на пол. И воск слезами с ночника на платье капал.»
Все мы помним изумительный зимний вальсовый диалог у елочки:
— Шить сарафаны и легкие платья из ситца…
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить…
(Ю. Левитанский, музыка С. Никитина).
Лирика Булата Окуджавы часто включала в себя описание женской одежды, точнее, их образы:
«В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали, в черно-белом своем преклоню перед нею главу», «Она в спецовочке такой промасленной, берет немыслимый такой на ней» (Б. Окуджава)
Или из знаменитой песни:
«Все то же на ней из поплина счастливое платье, все так же горящ ее взор, устремленный в века…»…(Б. Окуджава) И так можно спеть, причем, с подтекстом и подсмыслами. Так нам еще ближе.
А что сейчас? Как нас видят?
«Ксюша — юбочка из плюша». Это еще за радость. А вот «Чулочек расписной, его не спрясть ни в жисть… Чулочек расписной, что по ноге плющом» (блатная песня А. Новикова). «С косым воротом рубашечка цветастая, А ты прости меня за все, душа глазастая!» (М. Шуфутинский, из той же «серии»).
Вот такие мы в глазах наших поэтов и певцов. Вроде не так уж и плохи (живенько так нас описывают), но все же недостаточно элегантны — по словам тех, кому положено нас воспевать. А мы так стараемся, тщательно подбирая гардероб.
Все-таки мало замечают наши наряды. Совсем не воспевают. А мы так стараемся. Может, зря?