Что такое богема?

Это был народ странников, и это был воистину странный народ. Их языка никто не понимал. Они не промышляли торговлей, но в искусстве обмана превзошли признанных тогда по всей Европе купцов-хитрецов: венецианцев, евреев и даже греков. Они брались предсказывать будущее, и у них это получалось. Англичане считали, что эти смуглые пришельцы владеют тайнами египетских жрецов и явились из Египта. Потому-то по-английски и прозвали их gipsy. Но французам было достоверно известно: цыганское племя пришло с восточного края Европы, из Богемии. Вот и стали по-французски их звать les bohémiens.

События тех времен четыреста лет спустя опишет в свойственном ему стиле многословного романтизма писатель В. Гюго. Кстати, благодаря его знаменитому роману «Собор Парижской богоматери», французы хоть и в 19-м веке, но, наконец, удосужились достроить и благоустроить главный собор своей столицы. Лучше позже, чем никогда.

К этому времени цыгане уже нашли свою нишу в жизни Европы и стали привычны во Франции. Что, впрочем, не мешало тем же французам по-прежнему недолюбливать их как чужаков, живущих совершенно неустроенной, но вместе с тем беззаботной и веселой жизнью. Слово «цыганщина» («bohéme») как характеристика такой жизни прижилось во французском языке и имело отрицательную коннотацию.

Положительную окраску это слово получило в середине 19-го века. В 1849 году вышел роман французского писателя Анри Мюрже (Henry Murger) «Сцены из жизни богемы» (Scenes de la vie de Boheme). В романе изображается безалаберный и веселый быт парижских студентов. В конце романа бывшие студенты «выходят в жизнь», становятся людьми серьезными и правильными. А «цыганское» житье-бытье остается для них самым лучшим воспоминанием в жизни. В 1896 году композитор Дж. Пуччини написал на сюжет произведения А. Мюрже оперу «Богема», чем окончательно ввел это слово в широкое употребление. «Богемой» стали называть людей творческих (и, как правило, молодых), чьи таланты не востребованы обществом (пока?), а значит, заработки их случайны и мизерны. Живут они более чем скромно, зато приобщены к «высокому миру искусства». Подобной жизнью долгое время жил и Анри Мюрже, пока роман о «бедных студентах» не сделал его известным и не принес желанного благосостояния.

К концу 19-го века Парижа, описанного в романе А. Мюрже, уже не существовало. В перестроенном по плану барона Османа новом городе места для бедняков, в том числе и для студентов, не оставалось. Ну, почти не оставалось. По какой-то счастливой случайности территория Монмартрского холма долгое время считалась пригородом, деревней. То есть жизнь здесь была значительно дешевле, чем в столице, а попасть в Париж можно было пешком. Всего-навсего спуститься вниз по крутым деревенским улочкам.

Благодаря относительной дешевизне района, население Монмартра резко возросло. Здесь жили и люди среднего достатка, и рабочие, и даже крестьяне (на Монмартре до сих пор остались виноградники). Но основное население квартала составляла та самая

богема: студенты, бедные художники, артисты и поэты. Их, с позволения сказать, студии ютились иной раз в удивительных строениях. Которые, говоря словами одного советского анекдота, «боролись за звание дома». Например, в пятиэтажном здании бывшей фабрики по производству пианино на все пять этажей приходился один водопроводный кран и один туалет с постоянно хлопающей дверью без защелки. Для отопления в комнатах служили печки, которые в послереволюционной России называли «буржуйками». Но денег на топливо для этих печурок все равно не было. Поэтому зимние дни будущие гении проводили в кафе. Парижские кафе заработали свою популярность у парижан не изысканным меню, а бесплатным отоплением зимой. Заказав чашку кофе, здесь можно было провести весь день в тепле.

Невозможно так жить, говорите? Еще как возможно — жили же на Монмартре и Пикассо, и Модильяни, и многие другие художники, ставшие впоследствии знаменитыми. Некоторые, правда, посмертно. Художник Тулуз-Лотрек из-за детского увечья остался коротконогим карликом. На Монмартрскую верхотуру ему было не подняться. Вот он и обосновался у подножья холма, в местном кабаке (по совместительству — борделе) под названием «Мулен Руж». За проживание и за женскую ласку Тулуз-Лотрек расплачивался своими картинами и рекламными плакатами. Чем прославил «Красную мельницу» на весь мир. До этого монмартрское заведение славилось разве что своими «деревенскими» ценами. А поскольку ассортимент предоставляемых услуг здесь ничем не отличался от аналогичных услуг в столичных кабаках, сюда не ленились приезжать даже жители Парижа.

Все проходит. После Первой мировой войны Монмартр потерял свой деревенский вид, начал благоустраиваться и стал не по карману бедным художникам, актерам и писателям. Богема перебралась на юг Парижа, в район Монпарнас.

«Монпарнас» (Montparnasse) в переводе с французского означает «гора Парнас». То есть та гора в древней Греции, где, согласно легенде, бил родник, в котором поэты черпали вдохновение. В 17-м веке такое ученое название дали небольшому холму в окрестностях Парижа зубоскалы-студенты. Несмотря на явную заумь, название прижилось. Даже когда в 18-м веке холм сровняли и разбили здесь бульвар, его назвали Монпарнас. Место это было веселое. Здесь располагались кабаре и кафе. Здесь родился танец полька, здесь впервые в Париже был исполнен канкан.

Художники переселились сюда с Монмартра в 1902 году, когда на бульваре Монпарнас за смешные деньги начали сдавать ателье (мастерские для художников). В соседних кафе можно было и погреться зимой, и пообщаться с коллегами, да и просто закрутить роман. Случалось, такой роман выливался в историю настоящей любви, иногда счастливой, иногда не очень. А иногда просто с трагическим концом, как это, например, произошло в 1917—1920 годах у красавицы Жанны Эбютерн и Амадео Модильяни, тогда еще знаменитым художником не числившегося, но уже погибавшего от алкоголизма и наркомании.

Да, прогресс в области средств повышения креативности художников и писателей не отставал от прогресса всемирного. Если прежние, «монмартрские» еще художники изображали себя и своих друзей со стаканом доброго вина или с рюмочкой чего покрепче, то в 1901 году П. Пикассо смелой рукой рисует любителей абсента, напитка не только ужасно горького, но уже и безусловно наркотического. Да и сами его картины с измененными пропорциями фигур и нереальной цветовой гаммой показывают нам, как видится мир тому, кто уже находится под абсентовым «кайфом». Ну, а разобраться в том, что творится в сознании, измененном более тяжелыми наркотиками, мог бы только какой-нибудь затейник вроде Сальвадора Дали с его сюрреализмом. Который, правда, в Париже не живал.

Не всякий даже очень здоровый организм выдерживал такой напор дурмана. Что ж, для сошедших с дистанции на Монпарнасе было и кладбище. За скорбной оградой собралась компания вполне богемная. Бодлер, Мопассан, Ионеско, Жан-Поль Сартр, Серж Гинзбур…

Между мировыми войнами в районе бульвара Монпарнас парижская богемная жизнь расцвела в прощальной своей красе. На этот раз прославили ее для потомков не композиторы и не художники, а писатели, причем в большинстве своем приезжие: Э. Хемингуэй, Г. Миллер, И. Эренбург. Описанные ими кафе и ресторанчики «Closerie des Lilas», «Куполь», «Ротонда» до сих пор собирают доход с былой своей популярности и с бережно хранимых признаков прежней «богемности».

Впрочем, и сегодня в районе Монпарнас можно славно «оторваться» по вечерам. Это — один из центров ночной жизни Парижа. Хотя и дороговатый, но вполне романтичный, а главное — безопасный.