Да не покажется это морализаторством, но поэту пришлось расплачиваться за грехи родителей. В 1820 году в немецкий город Дармштадт приехал на воды богатый орловский помещик Афанасий Неофитович Шеншин. Было ему 44 года. Чем он обольстил 22-летнюю Шарлотту, жену дармштадтского чиновника Иоганна Фёта, сказать трудно. Но она, будучи беременной от законного мужа, бросив в Дармштадте и супруга своего, и дочь, сбежала в Россию. Здесь любовники обвенчались по православному обряду. Шарлотта стала Елизаветой Петровной Шеншиной.
Строго говоря, священник не имел права венчать Шарлотту без документов о разводе с прежним мужем. Но дело происходило не в законопослушной Германии, а в России. Крепостное право еще не отменили. Помещик был полный хозяин для всех, проживавших на его земле. В том числе и для деревенского батюшки. Если бы тот осмелился перечить, барин мог бы попросту выпороть беднягу. И вряд ли ответил бы за это по суду.
Почти сразу же после свадьбы родился мальчик, которого крестили Афанасием и записали старшим сыном Афанасия Неофитовича Шеншина. Старший сын — это серьезно! По законам Российской империи именно старший сын становился наследником поместья отца и крепостных. Прочие дети могли получить только денежное наследство.
Вполне возможно, что отставной ротмистр Шеншин умыкание чужой жены числил лихим подвигом. Наверное, по пьяному делу он даже хвастался этим подвигом перед друзьями и соседями. И зря. Потому что в 1834 году начальству поступил донос: Афанасий Афанасьевич Шеншин совсем не сын Шеншина Афанасия Неофитовича. Дело замять не удалось. Обнаружились подделки в документах. Взятый за шкирку батюшка рассказал всю правду. В результате четырнадцатилетний Афанасий, уже привыкший числить себя потомственным русским дворянином, оказался вдруг не дворянином, не русским, а главное, вообще человеком без фамилии.
Те, кто нынче печалуются о «России, которую мы потеряли», скорее всего плохо представляют себе, что жизнь для большинства подданных в Российской империи была совсем не радостной. Дело не в слабом развитии промышленности или низком уровне культуры. Более всего жизни страны мешало устаревшее общественное устройство. Российская империя до самого своего последнего часа была страной сословной. Это значило, что каждый человек был приписан к определенному сословию и занимал в этом сословии четкое положение в зависимости от чина и звания. Порядок в стране задавался великим социальным изобретением Петра I — «Табелью о рангах». Все прочее не имело практически никакого значения. «Всяк сверчок знай свой шесток» — поговорка очень российская.
Оценим же теперь весь масштаб приключившейся с юным Афанасием беды. В стране, где иной раз прежде имени человека ставили сословие, к которому он был приписан (к примеру, крестьянин Вятской губернии Федор Иванов Шаляпин), подросток вдруг оказался никем. И звать его стали никак.
Обрести имя помогли немецкие родственники. Из Германии они прислали документ, в котором Афанасий признавался сыном первого мужа Шарлотты-Елизаветы, чиновника Фёта. Так была обретена новая фамилия. Ненавидимая на всю жизнь фамилия Фёт. Чуть позже из-за опечатки наборщика в типографии она превратится в Фет.
Редко с кем происходили подобного рода жизненные катастрофы. Трудно сказать, какое поведение было бы самым достойным в то время в такой ситуации. Юноша, окончивший в 1845 году Московский университет в качестве «иностранца Фёта», решил во что бы то ни стало восстановить то, что он считал справедливостью. А именно, вновь стать русским, дворянином и Шеншиным, наконец.
Самый короткий путь в дворянство виделся через военную службу. В то время всякий военнослужащий, получивший чин низшего, четырнадцатого, класса получал вместе с этим чином и потомственное дворянство. По статской службе потомственное дворянство давал чин восьмого класса, коллежский ассесор. Чтобы до него дослужиться требовалось лет 15−16.
Поскольку иностранцев на военную службу в России не принимали, «иностранец Афанасий Фет» принял русское подданство. И пошел служить. Вернее выслуживаться.
В апреле 1845 года Фет поступил на военную службу унтер-офицером. Через год он ожидал получения офицерского чина. И тут калитка, в которую он пытался проскочить, закрылась. В июне 1845 года вышел приказ, по которому потомственному дворянству в военной службе стали давать только чин майора. Это был чин восьмого класса, до которого следовало служить те же 15−16 лет. Но отступать было некуда. Восемь лет А. Фет прослужил в захудалом армейском полку в захудалой Херсонской губернии.
Правда, была возможность немного ускорить движение по служебной лестнице. Одно и то же звание в гвардии «весило» на одну ступень «Табели о рангах» больше, чем в армии. Армейскому майору соответствовал гвардейский капитан. Следовательно, для достижения звания, дающего право на заветное потомственное дворянство, Афанасию Фету пришлось бы служить в гвардии года на три меньше, чем в обычной армейской части. В 1853 году он смог перевестись в гвардейский лейб-уланский полк, расквартированный в Новгородской губернии.
К 1856 году Фет дослужился до гвардии штаб-ротмистра. Следующий чин, гвардии ротмистра, позволил бы, наконец, и ему, и его потомкам называться русскими дворянами. Но тут вышел новый указ, согласно которому потомственное дворянство давалось лишь тем военным, кто дослужился до чина шестого класса. В армии этому соответствовал чин полковника, в гвардии — подполковника. Еще десять лет службы! Делать военную карьеру для Фета становилось абсолютно бесперспективно. В 1858 году он вышел в отставку гвардии штаб-ротмистром.
Цель, поставленная А. Фетом в юности, на военном поприще достигнута не была. Но он уже чисто психологически не мог вырваться из затеянной гонки за «справедливостью» и, как советовал позже Дейл Карнеги, «успокоиться и начать жить». Не получилось достичь дворянства — надо попытаться хоть помещиком стать. Основной капитал для этой затеи был.
В 1857 году Афанасий Фет женился на дочери крупного чаеторговца Боткина. В 1860 году он приобретает 200 десятин чернозёмной земли и небольшую усадьбу в Орловской губернии. Заметим, что всего за десять лет до этого события подобная покупка была бы попросту невозможна. Землю тогда могли купить только дворяне, а землю с крепостными — только дворяне потомственные. Но в пореформенной России право на покупку земли получили и разночинцы.
А. Фет стал успешным помещиком. В 1873 году он обращается с просьбой на высочайшее имя и просит признать его законным сыном дворянина и помещика Афанасия Шеншина с правом носить отцовскую фамилию. К письму прилагается ссылка на якобы обнаруженные документы, свидетельствующие о том, что Афанасий Неофитович и Елизавета Петровна обвенчались еще в Германии, и, следовательно, А. Фет — законный сын своего отца — помещика
В конце декабря 1873 года вышел царский указ «о присоединении отставного гвардии штабс-ротмистра Афанасия Афанасиевича Фета к роду отца его Шеншина со всеми правами, званию и роду его принадлежащими». Отныне во всей переписке наш герой на вполне законном основании подписывался как «помещик Орловской губернии Афанасий Шеншин». Ненавистная фамилия Фета была выведена даже с фамильного столового серебра. Со своих пленительных стихов автор эту фамилию, однако, выкорчевывать не стал.
До конца своих дней бывший «иностранец А. Фет» сохранил едва ли не священный пиетет перед российским дворянством, чинами и званиями. В 1888 году, к «пятидесятилетию своей музы», он настойчиво добивался, чтобы ему присвоили придворное звание камергер. И добился. По «Табели о рангах» это был чин четвертого класса, соответствующий армейскому званию генерал-майора.
Победа? Конечно, победа! Впрочем, император Александр III сказал по этому поводу: «Зачем ему это камергерство? Камергеров у нас целые тысячи, и никто их даже не знает, а поэт Фет единственный в России».