Опять надо бы вернуться к неслучайным случайностям и вспомнить, как англичане, разыскивая Северо-Восточный проход к Китаю, вдруг — ни сном, ни святым Духом — и откуда только нарисовалась она, такая красивая, — взяли, да и
Ну, наши и организовали. Поди, ослушайся. Оно себе дороже, елико для здоровья боярского, дьяческого и подьяческого очень даже опасно. Неспроста… Ой, неспроста Иван Васильич остался в памяти не только современников, но и потомков, как грозный государь. Действительно — Грозный. Именно вот так — с большой буквы.
И поплыли к нам англичане. Прямо каждый год. От одних передохнуть не успели… О! На горизонте уже новые флаги и вымпелы.
В 1553 году один Ричард Ченслер на «Эдуарде Бонавентуре». В 1555-м опять он же, но уже не один. С Ричардом Греем и Робертом Киллингвортом — поверенными молодой, да ранней «Московской компании», прямо с «рождением» успевшей получить по специальной королевской хартии эксклюзивные права на торговлю с Россией.
Естественно, такая уважаемая компания на одного «Эдуарда Бонавентуру» взгромоздиться никак не смогла. Ну, и товарец какой прихватить с собой, опять же, надо было. Пришлось ещё одно судно — «Филиппа и Мэри» — снарядить. В 1556 году в гости к нам жалует уже бывший штурман Ричарда Ченслера на «Эдуарде Бонавентуре» — Стивен Барроу. Годом позже — Антон Дженкинсон. Прямо как мёдом для тех англичан в России намазано было.
Хотя… вот чего-чего, а мёда в перечне вывозимых англичанами из России товаров как раз-таки не было. Меха были самые разные: и песцовые, и беличьи, и волчьи, и горностаевые, и собольи… И овчины были. Кошачьи шкуры, и те зачем-то англичанам понадобились. Перекрашивали, наверное, в Лондоне и впаривали лохам за шанхайского барса.
Ну, само собой, рыба-мясо заморских гостей интересовали. И грузились на английские суда сушеная и солёная треска, солёная сёмга, телятина всякая… Из которой отдельно учитывалась и отражалась по накладным какая-то «белая». Ну, чтобы как-то отделить её от другой телятины. Красной там. Или чёрной.
Покупали англичане также малоизвестное ныне «полтевое» мясо. А ещё — коровье и говяжье. Чем коровье отличается от говяжьего?.. Даже не пытайте, всё равно не скажу. Не знаю! Но грузовые документы — коносаменты, по-современному — разделяют эти два мясных вида по отдельным категориям.
В общем, много чего вывозили из России англичане. Если кому интересно, так весь список из 59 товарных позиций огласить можно. А так, сильно в те товарные дебри не углубляясь, что сказать? Вот как были мы сырьевым придатком Европы почти пять веков тому, так и до сих пор. Только в XVI веке как белую, так и чёрную нефть на суда грузили, а сейчас всё больше трубопроводным транспортом…
А платили нам тогда… За центнер воска — 4 фунта стерлингов, льна — 20−28 шиллингов, сала — 16 шиллингов. За тонну ворвани — 9 фунтов.
Продавали же… Ну, сахар, к примеру. В 1556 году пуд его в Москве стоил 60 алтын. Если кто подзабыл, то «алтын» — три копейки. Пуд — 16 кг. Переводим алтыны в рубли, пуды в килограммы, учитываем, что фунт в то время «весил» 10 рублей, и получаем, что купить килограмм сахара можно было, предварительно продав ворвани кило с четвертью. Как по мне, так очень даже выгодная «мена».
Скорее всего, то же самое было и по иным видам импортируемых товаров, основные, центральные позиции среди которых занимали сукно, боеприпасы, хлопчатобумажные ткани. Помимо них, в Россию ввозили уже упоминавшийся сахар, оловянную посуду, аптечные снадобья, сбрую, медь, жемчуг, миндаль, изюм, чернослив…
О доходах соотечественников судить как-то тяжело. Что поделаешь, наша нелюбовь к фискальным органам, видимо, не сегодня и не вчера родилась. А вот англичане свои декларации сдавали исправно. И если их посмотреть, то можно увидеть, что в 1555 г. свою деятельность «Московская компания» начинала со складочного капитала 6 тыс. фунтов. А всего через 9 лет, в 1564 г., он уже составил 40 тысяч. Ежегодная норма прибыли на капитал составила 75%! Неплохо. Оч-чень даже неплохо!
Если для кого-то эта финансовая цифирь — не очень, перевожу на русский. Ежегодно каждый рубль, вложенный «Московской компанией» в торговлю с Россией, приносил английской стороне по 75 копеек прибыли. Чистой. Уже за вычетом торговых, транспортных издержек и… налоговых платежей. Ну, как же, казна — это святое…
А если учесть, что складочный капитал — это только часть чистой прибыли? Та, что на накопление пошла. А ведь ещё и на потребление… Одежонку там, мебелишку, винцо… Надо что отщипнуть! Да и так… Чтобы хватило. Живём-то сегодня! А завтра, на которое копим… Что там будет, кто знает? Если всё это вспомнить, с цифирью сухой сопоставить… Получается, что деньги, вложенные в русскую морскую экспедицию, окупались за одну (!) навигацию!
Выгодным делом была торговля с заграницей. И не только для отдельных купцов. Для населённых пунктов, через которые проходил новый торговый путь — тоже. Особенно для Вологды, которая стала главным перевалочным пунктом, по сути, воротами к Белому морю. Весь экспортный груз, что шёл из Центральной России, доставлялся в Вологду гужевым транспортом. В зависимости от сезона либо на санях, либо на телегах. И мимо Вологды пройти никак не мог. Потому что именно здесь он складировался, дожидался начала навигации, перегружался на суда и дальше по рекам — Вологде, Сухоне и Двине — шёл к Колмогорам. Где осенью и зимой происходила главная «мена» товаров.
Прямым следствием увеличения товарооборота между двумя странами стало повышение благосостояния Вологды, её экономический рост. На Руси того времени это обстоятельство даже не нужно было подтверждать, а тем более, доказывать. Его можно было увидеть невооружённым глазом. Каменное строительство лучше той лакмусовой бумажки, без лишних слов говорило всем и каждому о том, что в городе появились деньги. И деньги немалые.
А строительство «каменного города» началось в Вологде по распоряжению Ивана Грозного уже в 1565 году. Как об этом писал Антон Дженкинсон, побывавший в городе буквально годом позже:
«Царь строит крепость в 2400 сажен, камень возят за 500 миль, пе��евозка стоит 12 пфеннигов центнер». Или Томас Рандольф, отметившийся в Вологде двумя-тремя годами позже Дженкинсона: «В этом городе царь построил крепость, обнесённую красивыми, высокими, каменными и кирпичными стенами. Здесь много церквей, некоторые построены из кирпича… В городе большая торговля и здесь живёт много богатых купцов».
Не просто так… Ой, не просто так строился каменный Вологодский кремль. Государев (!) детинец. Действительно, несколько лет подряд (в 1567−1571 гг.) Иван Грозный часто и подолгу бывал в Вологде, лично контролируя ход строительства крепости и монументального Софийского собора.
Потому сегодня… Ну, как минимум, у большей части вологжан бытует устойчивое мнение, что царь строил не обычную крепость и не рядовой собор… «Нет, посмотрите, какая махина! И почему лично-то?..» Он строил будущую столицу!
Может быть. Но не факт. Зато точно другое. Все эти годы Иван Грозный Москве, с её подлинными или мнимыми следами боярских заговоров, предпочитал Вологду, которой верил.
А не это ли главное качество посла? Того, кому доверяет тот, кто его послал. Ну, и… Кроме того. Он же — вологжанин. Значит, не с чужих слов знает проблемы нового торгового пути. А уж надежды и чаяния соседей, вологодских купцов, — досконально. И что, он за семью морями их интересы отстаивать не будет? Да как же он в глаза друзьям и знакомым посмотрит, когда вернётся?
Теперь понятно — «почему»? Всё предусмотрел, многое учёл великий князь Московский, царь всея Руси, когда осенью 1556 года отправлял в Англию первое русское посольство во главе с вологжанином Осипом Непеей. А вот как добрался и оправдал ли посол… То уже — совсем другая история.