Петр Владимирович родился 27 декабря 1816 года по старому стилю (8 января 1817 года по новому стилю) в Москве и принадлежал одному из самых известных российских родов. Но знатное происхождение не всегда само по себе приносит счастье. Это в полной мере коснулось и Петра: он остался круглым сиротой достаточно рано. Хотя до поры до влиятельные родственники заботились о мальчишке: он был устроен подобающим образом — в Пажеский корпус.
Обиды помнил долго…
Впрочем, бунтарские черты проявились в юном князе довольно-таки рано. Едва успев окончить Пажеский корпус, он за проступок, порочащий честь дворянина, был разжалован из камер-пажей в пажи. Это еще больше разозлило подростка, уж не тогда ли он принял решение без всякой оглядки на тылы «выводить на чистую воду» сильных мира сего?
Что касается характера, то многие считали его «нехорошим»: Петр Владимирович долго помнил зло, любой малейший чужой прокол надолго застревал в его памяти, обидчику порой доставалось по первое число…
Сейчас уже трудно установить, почему он так невзлюбил солнце русской поэзии — Александра Сергеевича Пушкина, но доподлинно установлено, что «подметные письма», подброшенные Пушкину в ноябре 1836 года, написаны никем иным, как князем Петром Долгоруковым. Но экспертиза, подтверждающая сей прискорбный факт, была окончательно завершена только к 90-летию со дня гибели поэта. Тогда же, более 170 лет назад, об этом можно было только догадываться и шептаться…
После разжалования ни о какой военной карьере не могло быть и речи. Но и начинать с какого-нибудь титулярного советника Долгорукову еще меньше хотелось. Он решил целиком и полностью посвятить себя такой интересной науке, как генеалогия. Начал, естественно, с себя, задумав опубликовать полное исследование о происхождении и «служении» рода Долгоруковых.
За вольнодумство был сослан…
Книга вышла в 1840 году и вызвала «острую зубовную боль» у обитателей Зимнего дворца. Верный принципу «каждый кулик свое болото хвалит», Петр Владимирович не пожалел ярких красок, когда расписывал о «почести, о доблести, о славе» князей Долгоруковых, и серой, а то и черной краски для тех, кто в те или иные времена оказывался в их политических противниках. С учетом того, что в Санкт-Петербурге и Москве жило немало представителей известных фамилий, которые оказались в «дегте», книга «Сказание о роде князей Долгоруковых» вызвала неоднозначную, а в некоторых случаях и враждебную реакцию.
Оказалось, что эта видимая неудача только раззадорила любителя эпатировать публику. Вслед за первой книгой появилась и вторая — «Российский родословный сборник», в четырех томах. Затем «пасквилянт» выехал в Париж, где в укромном местечке принялся за «Заметки о главных фамилиях России», на этот раз куда более «кусючие». Тут уж нельзя было рассчитывать на рукоплескания влиятельнейших людей, а потому Петр Владимирович намеренно не подписывался своим подлинным именем, а в качестве автора поставил совсем уж безызвестного графа Альмагро. С тем же успехом он мог написать и граф Квадриго, и барон Арбуззо. Все равно бы все догадались, что это Долгоруков. Когда в полнейшей тишине стреляет только одна пушка, в одну и ту же цель — нетрудно догадаться, кто заряжающий…
И то, что книга была написана по-французски, абсолютно никого не ввело в заблуждение. Из Санкт-Петербурга поступил строжайший приказ: «Автора — в студию!». Петр Владимирович ослушаться не посмел, явился в Санкт-Петербург, намереваясь изображать из себя полнейшую невинность. Но актер из него был все равно, что из палки вилка — его очень быстро вывели из себя и в запале Долгоруков сознался, что «еще и не такого напишет!».
Как добрый отец поступает с избалованным дитятей? Пытается наказать. Не слишком сурово, чтобы не ломать психику. С Петром Владимировичем поступили точно так же — хотя и сослали на год в Вятку (да простят меня кировские товарищи, которые «сосланы пожизненно»), но через год, видя, что князь даже не пытается попросить перо и бумагу, сжалились, и вернули в столицу. Полагали — одумался, на самом деле глубоко заблуждались.
Воронцов с деньгами расставаться не захотел…
Петр Владимирович вновь взялся за свое. Правда, теперь он стал более ушлым: никому свои записи не показывал, и что выйдет из-под его пера, многие просто не догадывались. К тому же он создавал у всех видимость, что теперь-то уж точно все будут «белыми и пушистыми». Более того, он даже пытался на этом, как сейчас модно выражаться, «навариться». Так, он предложил графу Воронцову дать ему весьма круглую сумму денег за то, что он изобразит его предков настоящими радетелями Руси.
Как вы думаете поступил граф Воронцов? Дуэли тогда были крайне редки, поэтому он подал на Долгорукова в суд, и без всяких проблем выиграл его…
Все чаще и чаще Петр Владимирович чувствовал себя одиноким путником в пустыне: стоило ему где-то появиться, возле него тут же образовывался вакуум. С ним не здоровались, не говорили, старались всем видом показать, что перед ними — пустое место. А князь только что-то чирикал в свой блокнот и ядовито шептал: «Вы еще узнаете меня, сукины дети…».
И что делать? Узнали. Для этого и понадобилось новое бегство. Правда, именитые фамилии до поры до времени приберег. Но жахнул такой информационной бомбой по родному Отечеству, что мало не показалось никому. Парижские издатели, увидев сей труд еще в рукописи, наперебой начали предлагать свои услуги князю. Не прошло и года, как «Правда о России» была опубликована на французском языке в Париже. Здесь каждой сестре было роздано по серьгам, досталось всем: и императору, и министрам за бестолковые реформы, и народу за долготерпение.
Я далек от мысли, что именно издание этой книги поспособствовало отмене крепостного права в 1861 году, но то, что «Правда о России» стала своего рода каплей масла в огонь, у меня не вызывает сомнения…
Вернуться домой? Дудки!
Сразу после выхода книги от Петра Долгорукова потребовали незамедлительного возвращения в Россию. Но он уже знал, чем закончится его приезд — непременным арестом. И Сибирь ему была практически гарантирована, ибо терпение императора из-за многочисленных крестьянских волнений и так было уже на пределе. В общем, Петр Владимирович решил не обращать внимания на указ императора Александра II и не приезжать в Россию…
Практики уничтожения политических противников вне пределов государства (как это случилось 70 лет спустя, например с Львом Троцким) тогда еще не существовало. Решено было принять меры морального, а не физического воздействия. Долгоруков был приговорен 5 июля 1861 года Сенатом к лишению княжеского титула, прав, состояния и к вечному изгнанию из России…
Он ответил по-своему: выпуском новой книги, которую издатели назвали «Записки князя Долгорукова», его имя к тому времени уже достаточно хорошо было раскручено. Правда, были и другие варианты названия, в частности, в 1934 году в Москве кооперативное издательство «Север» выпустило книгу под названием «Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта». Кстати, в Интернете есть предложение купить именно эту книгу. Она оценивается в 11 000 рублей. Цена двухкамерного холодильника или ЖК-телевизора…
Чудовищный мир животных…
Сам фактический материал книги содержал много занимательного. Например, Долгоруков считал, что среди венценосной семьи Романовых были сплошь незаконнорожденные дети, или плоды адюльтеров: и сам Петр I, и его дочери от Екатерины I, и дочери Иоанна V, и Петр III. А Павел I, предполагаемый сын Екатерины II и
Одним из первых ознакомился с «Записками…» Александр Иванович Герцен, которому Долгоруков пописывал статьи в «Колокол». Он тут же поделился своими соображениями в письме к Николаю Платоновичу Огареву: «Читая этот чудовищный, неистовый, уголовный carmen horrendum, надо иной раз невольно класть книгу, чтобы прийти в себя от ужаса и омерзения. Вы покидаете тут весь человеческий мир: это другие животные, другие гады, лишенные всего человеческого, кроме способности доносить, раболепствовать, красть и делать зло ближнему… И эти-то доносчики, сводники, ябедники, палачи, пытавшие друзей и родных… казнокрады, взяточники, изверги с мужиками, изверги с подчиненными, составляют почву настоящих русских бар…»
Это квинтэссенция «Записок» Долгорукова, дальше, как говорится, можно не читать…
Остается добавить, что судьба-злодейка не дала шанса Петру Владимировичу развить сей великий труд. Второй том его «Записок» так и не увидел свет в силу того, что 18 августа 1868 года он внезапно скончался в Берне. Подозреваю, что в Зимнем дворце нашлось немало людей, которые узнали эту весть со вздохом облегчения…