Сказать, что очень известным, — не скажешь, таких, как он были если и не миллионы, то, по крайней мере, тысячи. Жил в американском городе Бостоне, женился, воспитывал собственных детей. И, наверное, так бы и остался безвестным, если бы однажды к нему не пожаловала одна его давняя знакомая пациентка, которую он помнил еще ребенком, с больным сынишкой.
Сердце его не камень…
Женщина воспитывала ребенка сама и очень переживала за то, что с ним бы надо посидеть еще пару недель, пока он окончательно не окрепнет. Но как на это посмотрит ее работодатель? Скорее всего, не будет дожидаться и уволит с работы.
В сердце доброго доктора Хольца было немало сочувствия. А потому он предложил своей пациентке такую комбинацию: он, как доктор, пишет работодателю записку, в которой сообщает о болезни его работницы. Сомневаться в профессионализме доктора никто не станет, а благодаря этой записке женщине можно будет провести пару недель с больным ребенком…
Сказано — сделано! В компетенции доктора работодатель разбираться не стал — двухнедельный отпуск был предоставлен. Женщина как могла отблагодарила доктора. А через некоторое время к нему зачастили отнюдь не дети: желающих получить на «халяву» индульгенцию о временной нетрудоспособности оказалось немало. Добродушный доктор сначала все выписывал за «так», но потом сообразил, что на этом можно делать неплохие деньги…
Дают — бери!
К левым заработкам привыкают быстро. Вскоре почтенный доктор, ему было уже далеко за 60, решил сменить амплуа. Он уже не был только педиатром, а сходу «определял» любые заболевания с точностью терапевта. Впрочем, для этого большого ума и не требовалось: достаточно было увесистого медицинского справочника с описанием болезней.
Однако далеко не все было столь гладко. Работодатели заподозрили неладное: если раньше «отгулы» по болезни случались довольно-таки редко, то с подачи доктора Хольца люди буквально стали подвержены различным эпидемиям. С этим нужно было как-то бороться…
Бондарь с душою детектива
На беду чудо-врача за несколько месяцев до описываемых событий, в США перебрался молодой бондарь по имени Алан Пинкертон. Однажды некие люди купили у него большую партию бочек, расплатившись весьма щедро, но впоследствии оказалось, что все до единой банкноты оказались фальшивыми. Пинкертону грозило разорение, а потому он сам взялся выследить фальшивомонетчиков.
Помог случай. Однажды Пинкертон отправился на пустынный остров озера Мичиган в поисках древесины для бочек. И вдруг наткнулся на тлеющее кострище. Другой бы прошел мимо, но Алана что-то заставило задержаться. Скорее любопытство — кто же мог в таком пустынном месте жечь костры? А вдруг его знакомые фальшивомонетчики?
Бондарь спрятался в кустах, организовав засаду. Ни первая, ни вторая, ни третья ночи ни к чему не привели. Но однажды Алан услышал знакомые голоса. Оказалось, что этот остров надувалы используют как свою базу. Здесь, без лишних ушей они могли безбоязненно обсуждать свои будущие аферы. Закончилось все для них плачевно: Алан привел шерифа да еще и помог ему задержать бандитов…
Так начиналась детективная слава Пинкертона, который вскоре стал шерифом. Но после ссоры с властями организовал первое сыскное агентство. К его помощи и решили обратиться бостонские работодатели, чтобы вывести доброго доктора Хольца на чистую воду. Сыщикам Пинкертона не стоило больших трудов втереться в доверие к Герольду, и купить у него несколько фальшивых «больничных».
Казнить нельзя помиловать
Да, не о такой славе мечтал Хольц. Когда он находился на скамье подсудимых в бостонском суде и услышал, что сторона обвинения настаивает на смертной казни через повешение за «потворство тунеядству, неуплату налогов и вредоносную инициативу», бедняга доктор едва не лишился рассудка. Причем, как показалось обвиняемому, этот вариант радостным гулом одобрили все, собравшиеся в суде.
Но на защиту старика поднялся вдруг сам Пинкертон, который, к слову, родился на 40 лет позже Хольца и годился ему во внуки. Он пояснил, что в основе такого поведения доктора лежала не жажда наживы, а большая любовь к людям. Да, он заслуживает тюремный срок, но никак не смертную казнь…
Это яркая речь была воспринята на «ура». Доктора хотя и не оправдали, назначив ему тюремное заключение сроком в семь лет, но и не казнили. Впрочем, для Герольда Хольца это мало чем помогло. Из тюрьмы он так и не вышел. Более того, в истории не осталась дата его смерти. Во всяком случае, я ее так и не нашел…
Члены профсоюза на коне, остальные — рыжие…
А что касается больничного листа, то он «объявился» сначала в Восточной Пруссии, потом постепенно «оккупировал» всю Европу. И в России «больничные» оплачивали из особого фонда. Еще до социалистической революции, хотя об этом не очень-то рассказывали в советской литературе.
Социальное страхование появилось в СССР с объявлением новой экономической политики, правда, в те времена существовали две категории людей: члены профсоюза и остальные. Для членов профсоюза и оплаты были повыше, и льготы побольше. Причем, разница была существенно, члены профсоюза получали в 2 раза больше.
1937 год остался в истории СССР не только как год начала массовых репрессий. Кроме этого, 14 августа ВЦСПС и Наркомздрав СССР утвердили подписанную в последний день июля Инструкцию № 1382 «О порядке выдачи застрахованным больничных листков».
Подделать очень сложно
В это трудно поверить, но действовала она в течение 57 (!) лет, и только дважды в нее вносились несущественные изменения. Те, кто жил в СССР не дадут соврать — бланков бледно-голубого цвета, на котором печатали листок нетрудоспособности, в поликлиниках скопилось великое множество. И только с 1 августа 2005 года согласно приказу министерства здравоохранения и социального развития РФ изменился внешний вид больничных листов. Теперь это бланки светло-зеленого цвета (морской волны), на которых появились новые элементы защиты от подделок, как на денежных купюрах.
Во-первых, любое исправление, сделанное на такой сетке, превратится в мутное пятно. Во-вторых, есть микротекст, тянущийся тонкими полосками поперек листа. В лупу можно увидеть чередование слов: «Листок нетрудоспособности». И, наконец, само название бланка и его номер напечатаны нестираемой гознаковской краской…
А начиналось все, как мы уже знаем, с обычного листка, подписанного добрым доктором Герольдом Хольцем…