«Народная дипломатия» (проще говоря, челночная приграничная торговля) расцвела пышным цветом вдоль российско-китайской границы с началом перестройки — в 90-е годы прошлого века. От Благовещенска до соседнего города Хэйхе, например, 400 метров — через Амур переправиться. Как только появилась возможность, мы с китайцами стали активно общаться.
И тут же на наших глазах начал рождаться новый язык. На нем заговорили наиболее мотивированные китайские торговцы: им же нужно было продать товар. Вот они и зазывали: «Длуга! Нада-ненада! Можна падесэвле!»
Вроде бы это русский язык, но какой-то «испорченный», исковерканный. Почему? Слова наши, русские, а произношение особое. Китайцы говорят вместо «после» — «поселе», вместо «белый» — «беленекий». Строй предложений, с нашей точки зрения, тоже непривычный: «Тебе смотри нада» («Ты посмотри»), «Тарапиза нада нету» («Торопиться не надо»)
Пиджин (китайский вариант произношения английского слова business) — язык с радикально упрощенной грамматикой и сокращенным словарем (около 1500 слов), который ни для кого из говорящих на нем не является родным. Такие искусственные языки появлялись в разное время в разных частях планеты. Там, где возникали активные контакты между представителями разных стран и народов в ходе торговли, географических открытий или колонизации. На западном побережье Африки, в прибрежных районах Китая, в странах юго-восточной Азии, Австралии, в экваториальной зоне Северной и Южной Америк пиджины формировались на основе португальского, испанского, французского и английского языков.
Точно так же русские пиджины сопровождали контакты русских с соседствующим или аборигенным населением Крайнего Севера, арктической Скандинавии, районов, граничащих с Моноголией и Китаем.
Пиджины возникают, исчезают, преобразуются и возвращаются. Например, китайско-английский и австралийский пиджины почти исчезли, меланезийский пиджин существует и сегодня, негритянско-английский пиджин в Северной Америке преобразовался в один из креольских языков.
Среди пиджинов, образовавшихся на основе русского языка, наиболее известен русско-китайский. Он зародился в ХVIII веке при пограничной торговле в русском городе Кяхта и китайском городе Маймачи, а потому назывался кяхтинским или маймачинским языком.
С присоединением Приамурья и Приморья к России (1858−1860) на Дальнем Востоке появился новый вариант этого пиджина. На нем общались русские поселенцы, нанайцы, удэгейцы, мигранты и торговцы из Китая, Маньчжурии, Кореи.
Интересно, что в Китае на протяжении многих лет издавались специальные словари, разговорники пиджина. Китайские купцы даже сдавали экзамен на знание этого «русского» языка.
В первой половине ХХ века на русско-китайском пиджине общалось около миллиона человек по обе стороны границы: торговцы и сезонные китайские рабочие, русские строители и сотрудники Китайской Восточной железной дороги, после революции — эмигранты из России.
Потребность в «живом», активном русско-китайском пиджине сохранялась вплоть до китайской «культурной революции» 1960-х годов. Когда мирные приграничные контакты были прекращены, умер и пиджин. Однако в разговорном русском языке остались отдельные слова, например, «чифáнить» — «есть», «тундúть» — «понимать», «бутундúть» — «не понимать», «шанго» — «хорошо». Некоторые из этих заимствованных из пиджина слов вошли в современные словари жаргонной лексики.
И вот с возобновлением торговых приграничных контактов русско-китайский пиджин вновь возродился. Он очень интересен для специалистов-филологов как языковое образование, которое появилось и развивается на наших глазах. Это живая лаборатория речи. В ней можно наблюдать, как система одного языка вступает в контакт с системой другого языка и что при этом происходит.
Для «народных дипломатов» русско-китайский пиджин — это, прежде всего, средство общения, ведь без «твоя-моя понимай», невозможно наладить деловых и добрых отношений.