Надо ли переводить «Слово о полку Игореве», и если надо, то как?

Нужны ли дальнейшие переводы «Слова о полку Игореве» на современный русский язык? С момента первого издания в 1800 г. «Слово» переводилось — речь идет о переводах с древнерусского языка на современный русский — более сотни раз. Переводилось учеными и любителями, писателями и поэтами. Каких только переводов нет: научные и дилетантские, прозаические и поэтические, полные и фрагментарные, дословные и вольные переложения… В каждом переводе чувствуется как современная ему (переводу) эпоха, так и личность переводчика.

Что же заставляет вновь и вновь переводить «Слово»

? Мотивы разные: кто переводит по велению души, кто из тщеславия, кто еще по какой-либо причине… Например, для поэтов, переводящих «Слово», оно служит своеобразным камертоном собственного творчества. Поэты очень тонко воспринимают образность и лиризм «Слова». Недаром многие из них пробовали «помериться силами» с безымянным автором «Слова». Очевидно, этим объясняется тот факт, что больше всего переводов поэтических.

Сложившаяся к настоящему времени издательская традиция из научных переводов отдает предпочтение переводу академика Д. С. Лихачева, из поэтических — переложению Н. Заболоцкого. Переложение Заболоцкого по праву считается непревзойденным: оно выполнено на высоком художественном уровне, хорошо передает дух и лиризм древнерусской поэмы, хотя и является вольным воспроизведением.

Думается, что перевод — для подготовленного читателя — должен быть таким, чтобы работа переводчика была как можно менее заметна. Нынешние же переводчики, как правило, идут на компромисс, пытаясь совместить точность перевода с поэтичностью (ох уж этот извечный спор о красоте и точности перевода!), но вряд ли из этого может получиться что-то дельное: ведь лучше безымянного Автора его «Слово» его же словами — да простится мне этот каламбур! — не перескажешь! Кстати, при переводе произведений древнерусской литературы часто сталкиваешься с таким явлением: читаешь какую-либо фразу в оригинале, и всё в ней понятно в первозданном виде — без перевода. Но когда пытаешься найти этой фразе эквивалент в современном русском языке, — испытываешь громадные затруднения. В результате — перевод выхолащивает текст оригинала, теряется прелесть звучания слов. Получается какой-то парадокс: понимаем лучше, чем переводим!

В таких случаях очень помогают архаизмы. При сравнении различных переводов «Слова» на современный русский язык выявляется такой нюанс: все переводчики в той или иной мере применяют архаизмы. При этом следует учесть, что есть архаизмы, присутствующие в тексте оригинала и оставленные при переводе без изменения, и есть архаизмы, привнесенные извне для передачи средневекового духа поэмы. В какой мере может быть оправдано применение архаизмов при переводе «Слова» на современный язык? Всё зависит от конкретного переводчика, от его подхода.

Приведу простой пример — из «Поучения Владимира Мономаха».
Когда Мономах отпустил послов своих братьев, призывавших его на междоусобицу против Ростиславичей, он «…вземъ Псалтырю, в печали разгнухъ я, и то ми ся выня: «Вскую печалуеши, душе? Вскую смущаеши мя?». (Современный канонический перевод этой цитаты из

Библии — Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? — Псалтырь. 41:6, 12; 42:5.) Что здесь переводить? Все понятно и без перевода! А каково очарование слов?! Взять, например, слово «разгнухъ», — в нем так и слышится скрип и шорох раскрываемой-разгибаемой пергаментной гадательной Псалтыри! А слово «печалуеши», которое переводят «печалишься», — уж лучше — «печалуешься»!..

А нужен ли русскому человеку перевод «Слова»? Ведь что получается: переводим с русского на русский… «Слово» — это наши Истоки. Поэтому уважающий себя русский человек, вероятно, может и должен уметь читать «Слово» на древнерусском языке. А перевод — как таковой — нужен лишь на начальном этапе знакомства с выдающейся поэмой. Тем более, что с поэтикой поэмы, с ее фонетикой и семантикой не сравнится ни один перевод.