Заседание было назначено на полдень. Но друзья отсоветовали самому Борису Леонидовичу приезжать на заседание, опасаясь того, что сердце его не выдержит этой вакханалии. Дело в том, что незадолго до этого Пастернак жаловался на сердце, и подобная встряска могла привести к трагическому исходу. Ведь в 1952 году у него уже был инфаркт…
Письмо вместо присутствия
Пастернак все-таки приехал в Москву, но, согласившись с доводами друзей, на заседание правления не поехал. Вместо этого он сел писать письмо. Как рассказывает Ирина Ивановна Емельянова, к которой он приехал в то утро, Борис Леонидович сел в ее маленькой комнатке за составление письма в адрес правления, а они с мамой и друзьями сели пить кофе.
Найти полный текст письма Пастернака не удалось (гораздо позже друзья попытались на память восстановить несколько фраз из него), но общая структура написанного выглядела так.
Начиналось оно с того, что сначала он хотел пойти, но, узнав, что готовятся какие-то манифестации, митинги с демагогическими речами, передумал. Затем — история напечатания романа — роман был отдан в советские инстанции и передан за границу в то время, когда подобная публикация казалась вполне возможной — вышел роман Дудинцева, альманах «Литературная Москва». Кончалось письмо так:
«Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через некоторое время вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».
Несколько слов о предыстории вопроса. Первые экземпляры «Доктора Живаго» были отпечатаны в Милане 23 ноября 1957 года. Через месяц, 16 декабря, Пастернак написал об этом Елене Благининой:
«Говорят, роман вышел по-итальянски, вскоре выйдет на английском языке, а затем на шведском, норвежском, французском и немецком, все в течение года. Я не знаю, известно ли Вам, что около года тому назад Гослитиздат заключил договор со мной на издание книги, и если бы ее действительно выпустили в сокращенном и цензурованном виде, половины неудобств и неловкостей не существовало бы…»
Реклама
Одна встреча вместо другой
Сразу после выхода романа в Италии Отдел культуры ЦК решил устроить встречу Пастернака с иностранными журналистами. Предполагалось привезти Пастернака в Общество культурных связей для того, чтобы он выразил свой протест против публикации «неоконченного» произведения. Но Борис Леонидович категорически отказался участвовать в подобном спектакле. В ход были пущены обещания выплатить задержанные гонорары, напечатать остановленные издания. Скрепя сердце, Пастернак согласился встретиться с западными журналистами.
Она состоялась не в Обществе культурных связей, как планировалось в ЦК, а на даче писателя в Переделкино, 17 декабря 1957 года.
«Я сожалею, что мой роман не был издан у нас. Но принято считать, что он несколько отходит от официальной линии советской литературы. Моя книга подверглась критике, но ее даже никто не читал. Для этого использовали всего несколько страниц выдержек, отдельные реплики некоторых персонажей и сделали из этого ошибочные выводы», — так сказал о романе Борис Леонидович западным журналистам.
Реклама
В ответ власти сделали все возможное, чтобы роман не увидел свет во Франции и Англии. Так, Алексея Суркова послали в Париж, чтобы он вел переговоры с издателями, а Федор Панферов отправился в Англию. Он преуспел еще больше Суркова — встретился с сестрами Пастернака и начал запугивать их тем, что если роман выйдет в Англии, у Пастернака будут большие проблемы в СССР.
Но поездки высокопоставленных писателей «обеспокоенных за судьбу друга» не возымели никаких последствий — ни французы, ни англичане не хотели отказываться от публикации уже нашумевшего романа. Тем более что осенью 1957 года после итальянского выхода «Доктора Живаго» ряд западных писателей потребовали выдвинуть Пастернака на Нобелевскую премию.
Удачная попытка с восьмого раза
В общей сложности его выдвигали восемь раз (с 1946 по 1950 годы — ежегодно), и только с последней попытки судьба писателя была решена благосклонно. Но как прореагировали на присуждение Нобелевской премии в Советском Союзе? За два дня до заседания, 25 октября, в «Литературной газете» появилась статья «Провокационная вылазка международной реакции», в которой ее автор не поскупился на громкие эпитеты. Вот только одна выдержка:
«Пастернак получил „тридцать сребреников“, для чего использована Нобелевская премия. Он награжден за то, что согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды… Бесславный конец ждет воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение».
Реклама
Сама же формулировка Нобелевского фонда отнюдь не была антисоветской:
«За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».
Не менее острой получилась и статья в газете «Правда», чье печатное слово было куда более весомо. «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка» — одно название чего стоит!
Нечто подобное пришлось пережить и мне, в самом начале 90-х годов, когда в окружной газете Прибалтийского военного округа начала печататься моя детективная повесть. Нет, восставшим Иудой меня, конечно, не обзывали, но слова начальника отдела культуры нашей газеты я запомнил на всю жизнь, и сегодня вспоминаю с улыбкой: «Надо на страницах газеты печатать повести только настоящих коммунистов». На что я не удержался и заметил: «Вот когда настоящие коммунисты напишут что-то стоящее, достойное суда читателей, тогда и будем разговаривать»…
Игра, затеянная врагами…
Но вернемся к заседанию. Оно стало апофеозом разнузданной критики. Приведу небольшие отрывки из выступлений. Сергей Смирнов, председатель собрания:
«Все это время Б. Пастернак вел нечестную игру, которая затеяна врагами. Он ждал выхода романа за рубежом. И наконец роман вышел за рубежом. Вы знаете, какая это была находка для зарубежной реакции, для наших врагов. Вокруг этого романа началась бешеная свистопляска. Пастернака начали объявлять самым талантливым писателем и поэтом, а до этого времени его стихи, по существу, не знали… Первое время не было еще речи о Нобелевской премии, пока не последовало давления из-за океана, только после этого вопрос о Нобелевской премии Пастернаку встал на очередь. Премия ему была присуждена, и вслед за тем в адрес Нобелевского комитета, как мы знаем из иностранных источников, была послана Пастернаком следующая телеграмма (в адрес Шведской Академии): «Бесконечно признателен. Тронут. Удивлен. Сконфужен. Пастернак». (Шум в зале, движение. Возглас: Позор!)
Я вспоминаю, как норвежский народ казнил писателя Кнута Гамсуна, который перешел на сторону немцев в годы немецкой оккупации, когда в отгороженный забором его дом летели его сочинения! Народ показывал ему, что не желает держать в руках его книги.
Мне кажется, что достоин такой гражданской казни и Б. Пастернак, и кажется, что нам следует обратиться к правительству с просьбой лишить Пастернака советского гражданства!"
Лев Ошанин: «Нам нужно трезво и спокойно понять то, что произошло. В той общей, очень острой холодной войне, которая ведется сейчас против нас, — это долго подготавливавшийся и очень тонко рассчитанный удар. Пастернак был все время под наблюдением наших соседей, Пастернак был все время окружен огромным количеством иностранцев, и то, что думал и делал Пастернак, было очень хорошо известно за рубежом. Могли ли мы, когда узнали об этом, сказать, что это единственное, случайное, нехарактерное для всего его пути, что он другой?»
Сергей Антонов: «Очень жалко, что в 1958 году такой фигурой, такой петрушкой для того, чтобы вести грязную, антисоветскую работу, — была выбрана фигура человека, который существовал в нашей советской писательской организации. Нашли фигуру Пастернака! Те 40 или 50 тысяч американских долларов, которые получил Пастернак, — это не премия, это благодарность за соучастие в преступлении против мира и покоя на планете, против социализма, против коммунизма. Вот что это такое!
И мне кажется, что Нобель перевернулся бы в своем гробу, если бы ему стало известно, куда тратится сейчас его наследство (в зале шум), потому что у него было сказано в завещании о том, что, в частности, он ассигнует эти деньги за труды, способствующие торжеству дела мира…"
Нет, наверное, смысла, пересказывать всех выступающих. Достаточно сказать одно: лишь Александр Твардовский и Николай Грибачев высказались против исключения Пастернака из членов Союза писателей.
У каждого свой взгляд
К «Доктору Живаго» можно относиться по-разному. В период революций и социальных потрясений каждый человек видит действительность и происходящее по-разному, с высоты прожитых лет и социальной ступеньки, на которой он находится. Не всем же быть Чапаевыми…
На Пастернака было оказано давление, которое, в конечном счете, принудило его отказаться от премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал:
«В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
Реклама
Судьба отвела Борису Пастернаку после этого заседания совсем немного — каких-то полтора года. Долгое время считалось, что он умер от последствий перенесенного инфаркта, но медики настаивают, что причиной смерти стал все-таки рак легких. Но кто его знает, сколько бы было отмерено Нобелевскому лауреату, если бы не травля, старт которой был дан именно 27 октября 1958 года…
К счастью, есть записи стихотворений Пастернака в исполнении автора. Кто хочет послушать, вам сюда: video.mail.ru/list/victorgrig/80/966.html