«Нам, коллега, нужно набить руку, опытные хирурги ценятся в любом государстве. Предупреждаю, что малейшее снисхождение к раненым и больным с вашей стороны могут стоить вам жизни… Приступайте к выполнению обязанностей», — подытожил коллега Борби.
Положение узников лазарета было ужасающим. Многие не могли самостоятельно передвигаться и даже просто вставать с нар, страдали инфекционными и психическими заболеваниями. К двухсотграммовому пайку хлеба с опилками врачеватели изредка добавляли суп с тухлым мясом павших лошадей. Каждое утро похоронная команда выносила из лечебных корпусов сотни окоченелых трупов.
Чтобы продлить свое существование, члены похоронной команды нередко вырезали у трупов сердце и печень, пекли их на костре и ели. Узнав об этом, фашисты расстреливали доведенных до отчаяния людей за людоедство. На их место назначали новых, и снова расстреливали, и снова назначали…
На отделение, которым заведовал Ермаков, ежедневно выделялось два (!) перевязочных пакета и немного раствора риванола. Это были все доступные лекарственные средства. Как мог, пытался Максим Андреевич облегчить участь своих пациентов. Пакеты нарезались на лоскуты, их смачивали в растворе и накладывали на раны. В качестве бинтов для перевязок использовалось разорванное белье умерших. Таким образом, удавалось облегчить страдания двум-трем десяткам раненых.
Слухи о самоотверженном враче поползли по казармам и раненые из соседних отделений стремились занять место умерших у Ермакова. Узнал о лечении и Борби. «Если не прекратите этого, вас покусают собачки, будете засыпаны в траншее украинской землей», — предупредил фашист.
Сам Борби правильно понимал свое предназначение и без зазрения совести набивал руку, через день оперировал. Без какой-либо подготовки ампутировал конечности, производил трепанации черепа, вскрывал грудные клетки. До конца операций доживала меньшая часть пациентов, превращенных садистом в подопытных кроликов. Борби научился виртуозно манипулировать скальпелем, гордился этим и хвастал своим мастерством перед пленными врачами.
Однажды на операции присутствовал и Максим Андреевич. Усыпив лестью внимание Борби, Ермакову удалось вынести из операционной ножницы, предназначенные для снятия гипсовых повязок. Немецкий инструмент оказался отменного качества и был способен перекусить даже колючую проволоку.
Эти ножницы и помощь товарищей из сформировавшейся группы подпольщиков помогли совершить Ермакову побег, когда тучи сгустились окончательно, и в дело вмешалось гестапо.
23 декабря 1942 года в пургу, выкрав в операционной несколько больничных халатов, беглецам удалось незаметно перекусить семь рядов проволоки внешнего ограждения и благополучно скрыться в шепетовских лесах. Проплутав по ним три недели, оборванные, обмороженные и голодные они набрели на партизанский лагерь.
После побега военный врач Максим Андреевич Ермаков продолжал лечить раненых и больных партизан, солдат, офицеров. Воинские подвиги представителя мирной профессии отмечены более чем двумя десятками правительственных наград.
Преступления гитлеровцев, совершенные в «гросслазарете 103» расследовала Государственная комиссия. По ее заключению в этой больнице было умерщвлено 160 тысяч советских граждан. Почтим их память.