Жил в Екатеринбурге еврейский юноша с русской душой. Сын крупного ученого, но проживающий на окраине города среди рабочих гудков, повального алкоголизма, шпаны и милиционеров — все они стали любимыми героями его стихов. И есть в его речи все, даже то, от чего корежит слух и душу. Но это был его мир — мир Бориса Рыжего.
Пройдут по ребрам арматурою —
и, выйдя из реанимаций,
до самой смерти ходят хмурые
и водку пьют в тени акаций…
…Я родился — доселе не верится —
в лабиринте фабричных дворов,
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров…
Борис Рыжий родился в 1974 году. Стал чемпионом Свердловска по боксу и написал свои первые стихи в 14 лет. Закончил Уральскую Горную академию и аспирантуру Института геофизики Уральского отделения Российской Академии наук. Работал и в географических партиях. Все это время писал и писал стихи, или он просто говорил стихами? Жил стихами? 1300 стихотворений — это много или мало за очень недолгую жизнь? Наверное, много. Но дело не в количестве. Дело в пронзительности и подлинности, что сразу бросается в глаза. Он ничего не придумывал, не натуживал рифмы.
Его называют то Лермонтовым, то Есениным нашей эпохи. Есенинское, безусловно, есть, понятна и определенная взаимосвязь с ранним Бродским. Но он — сам по себе и будет зваться в дальнейшем просто Рыжим. Поэтом Борисом Рыжим.
Его заметили, были большие публикации в журналах, вышел отдельный сборник стихов в престижной поэтической серии «Автограф». Жюри «Антибукера» присудило ему поощрительный приз. Еще были премии «Незнакомка», «Северная Пальмира». Участвовал с большим успехом на ежегодном поэтическом фестивале в Голландии.
Боже, как все мило получалось:
рифма-дура клеилась сама,
ластилась, кривлялась, вырывалась
и сводила мальчика с ума.
Плакала, жеманница, молилась.
Нынче ухмыляется, смотри:
как-то все, мол, глупо получилось,
сопли вытри и слезу сотри.
Да, сентиментален, это точно.
Слезы, рифмы, все, что было, «бред.
Водка скиснет, но таким же точно
небо будет через тыщу лет.
В 27 лет его не стало… Это был личный выбор. Поэт в России — не жилец? Поэты в России подозрительно рано уходят. Время такое еще досталось ему смутное. Не будем судить — что да почему.
Похоронная музыка
на холодном ветру.
Прижимается муза ко
мне: я тоже умру.
Духовые, ударные
в плане вечного сна.
О мои безударные
«о», ударные «а».
Сейчас знаменитый бард Сергей Никитин готовит большой музыкальный спектакль, поставленный целиком на стихи Рыжего. Музыка вся уже написана, почему-то в жанре блюза, но Никитин знает, что делает. Может быть, блюз больше подходит к нашим городским окраинам, кто знает? Блюз — музыка с горчинкой…
О чем молчат седые камни?
Зачем к молчанию глуха
земля? Их тяжесть так близка мне.
А что касается стиха —
в стихе всего важней молчанье, —
верны ли рифмы, не верны.
Что слово? Только ожиданье
красноречивой тишины.
Стих отличается от прозы
не только тем, что сир и мал.
Я утром ранним с камня слезы
ладонью теплой вытирал.
Даже если вы не любите поэзию (в этом нет ничего криминального), вслушайтесь. Это войдет в антологию российской поэзии конца 20 века.
Когда умирают фонтаны —
львы, драконы, тритоны, —
в какие мрачные страны
летят их тяжелые стоны?
В старом стриженом парке осень.
В чаще сидит лягушка.
О, не ударься оземь,
я только шепнуть на ушко
к тебе наклонюсь тихонько,
осенен и обессилен,
словно от жизни дольку
еще одну отломили:
«Чем дальше, тем тяжелее.
Скоро все скроет снегом —
чужой дворец и аллеи,
лягушку и человека.
Ты не различишь в тумане
щеки мои и слякоть.
Когда умирают фонтаны,
людям положено плакать».
(1994, сентябрь Петергоф)
Остался сын. И стихи… Многие уже стали песнями — рокерскими, бардовскими. И останутся в русской словесности, несмотря на короткую жизнь, несмотря на некоторый эпатаж. «За даунов, сирых, обиженных, спившихся, отсидевших у него болело сердце. А у кого оно должно за них болеть? Не у Пенсионного же фонда. У поэта. Так сложилась русская поэтическая традиция, хотя служить ей больно, страшно и требует доблести.» — это из «Новой газеты». Что еще добавить?..