На первый взгляд как бы не о чем говорить — идут крестьяне. И нехай себе идут. Но дело в том, что у Бабы есть, по крайней мере, две картины с идущими.
На первой — все спокойно, лица без внутреннего напряжения или огня. Самый пожилой персонаж (видимо, мать крестьянина) в трауре, в черном платке: еще не прошел год после смерти отца семейства. Рядом с ней — внучка с кувшином, в котором (по всей вероятности) молоко. Сын в возрасте, лысеет, но еще не поседел. Рядом слева — сноха. Идут работать, скорее всего, на хозяина. С точки зрения реальности — в картине фактическая ошибка. Все происходит на фоне совершенно голых полей, ни намека на зелень. Зачем тяпки? Что полоть? А тем более, окучивать? Или художник настолько городской человек, что не представляет себе времен года в деревне?
Еще одна любопытная особенность: трое из четверых смотрят вниз. Случайность? Вряд ли. Скорее всего, это символ потери жизненной перспективы. И только у невестки остатки каких-то надежд, она смотрит вперед (может быть, собирается рожать?).
На другой картине тоже идут крестьяне (символично, что на первой картине крестьяне идут направо, а на второй — они идут налево. Полевели!). Может быть, это те же люди, но их уже больше.
Картина не поддается однозначному толкованию. Поэтому — три версии.
Первая — материалистическая (или реалистическая, как удобнее).
Раннее летнее утро. Приблизительно 4 часа утра. Батраки. Спешат на работу. До места далеко, километров 5−6. Работу надо сделать, пока не начался дождь — все небо в тучах. На лице главы семейства — озабоченность: надо успеть, иначе не будет денег. Да еще неизвестно, как расплатится хозяин: может, едой (молоко, яйца, кукуруза). А нужны деньги — купить одежду, обувь… Женщины идут с выражением покорности судьбе: надо — значит, надо. Успеем — хорошо. Не успеем — ничего не поделаешь. Как-нибудь протянем до следующего дня, недели… И так всю жизнь.
Как связаны эти люди? Скорее всего, рядом с главой семейства (не вызывает сомнений, что он глава — он впереди, он идет решительно и задает скорость хода) — его дочь. Ее глаза опущены, вид понурый. Может быть, она плохо себя чувствует? А может, злится на своего мужа?
За ней — ее муж, который почему-то смотрит в сторону (что он там увидел — непонятно, может, какую живность для еды). Девочка на руках еще одной женщины (очевидно, жены главного персонажа) — скорее всего внучка. А вот идет рядом с ними — еще одна дочь.
Почему они батраки? У крестьянина самостоятельного должна быть лошадь (мне так кажется). Кроме того, крайняя степень нищеты: портки обремкались, босиком, по холодной земле (хоть и лето, но не жарко).
Обратите внимание на кувшины. В том, который несет девочка, должна быть вода. Ей можно поручить нести только воду. Второй кувшин несет дочка. В нем, вероятнее всего, молоко. То, что оно дойдет до места в целости и сохранности, гарантируется самой дочкой. Человек ответственный, тем более что кормить меньшую девочку, кроме как молоком, нечем. Откуда молоко у батраков? Может быть, дали соседи из сострадания. Может, от хозяйских щедрот. Может, в долг от хозяина.
В сумках должна быть еда. Скорее всего, это мамалыга. В те времена это была еда нищих (сегодня это деликатес для гурманов).
Безысходность. Тоска. И нет будущего — впереди только рабский труд. И никаких радостей в жизни…
Вторая версия — романтическая.
Все, что касается материального состояния семейства — справедливо и для этой версии. Но вот если посмотреть на лицо зятя (который как бы отвернулся в сторону), то можно предположить, что вчерашний вечер был романтическим — достали где-то вина и упились вместе с тестем. Тесть покрепче, его не мутит, только глаза слегка остекленели. А зятю плоховато, поэтому он и отворачивается. Не исключено, что пили вместе с женщинами, устроили и для них разрядку. Но может быть, и нет — самим было мало. А на то, что они пьют регулярно, указывает цвет носа тестя.
Третья версия — идеологическая.
Беднота. На лицах — отрешенность. Дальше некуда. Терпению конец. Но есть какой-то просвет впереди: лица освещены ярким светом. Мрачность обстановки дополняется тучами — предвестники надвигающейся грозы. И трудовой народ пойдет к свету! И дойдет до него, чего бы ему это ни стоило! И добьется лучшей жизни, пусть в руках нет ничего, кроме мотыг!
Несколько слов о технике исполнения картины. В целом это — социалистический реализм: прорисованы фигуры, лица, одежда. Но какие-то элементы абстракции на полотне присутствуют. Крестьяне идут по какому-то непонятному участку. То ли это песок утрамбованный, то ли это каменистое плато, то ли это фантазия художника. И непонятно, почему именно так: для сельского ландшафта совершенно нехарактерно отсутствие какой бы то ни было растительности. И это не маленький кусок, ему ни конца, ни края. Может быть, это аллегория? Чего? Безнадежности?
После краткого ознакомления с творчеством Корнелиу Баба я пришел к выводу, что он был не просто реалистом. Это был смелый человек! Первая картина о крестьянах написана в 1943 году. Сравните эти две: вторая была написана в 1958 году, спустя 15 лет после первой. Задайте себе вопрос: как изменился облик крестьян? Если на первой картине они — бедные, то на второй — нищие! И это после 11 лет демократической власти!
Кроме того, первая картина дышит спокойствием, а вторая? Каким-то возбуждением, которое исходит не от лиц, а от цветовой гаммы. Яркие, насыщенные краски, совершенно ненатуральные! Что это? Скрытый призыв к сопротивлению?
1958 год — год принятия Баба в почетные члены Академии художеств СССР. Может быть, между этим событием и картиной есть какая-то связь?
Вот такие соображения по поводу. Заказчик этого комментария обещал дать точку зрения самого автора картины. Очень может быть, что толкования разойдутся диаметрально, как в старом анекдоте. В Китае на карнавале победил костюм: синяя хлопчато-бумажная ткань, противогаз через плечо, вышитая роза на левой стороне груди, на правом плече пришит презерватив. Жюри вынесло свой вердикт: «Мы прониклись идеей вашего костюма и поэтому дали вам первый приз. Хлопчато-бумажная ткань — свидетельство нашей ограниченности в средствах, противогаз — символ нашей готовности к обороне, роза — наша любовь к миру, презерватив — инструмент нашей борьбы с рождаемостью». Автор костюма после всех слов благодарности: «В моем представлении все несколько проще: любить с презервативом все равно, что нюхать розу через противогаз!». Так что ждем обещанную авторскую точку зрения!