Воровство из казны не может оставлять без внимания ни одно государство. Российское руководство провозгласило курс на борьбу с коррупцией. Борьба не обещает быть легкой, ведь корни явления теряются в самых глубоких слоях российской истории, о чем свидетельствует даже фольклор. Самые известные пословицы: «Всяк подьячий любит калач горячий», «В суд ногой — в карман рукой», «Судьям то полезно, что в карман полезло», «Земля любит навоз, лошадь — овес, а воевода — принос».
На заре российской государственности «принос» или «посул» для воеводы совсем не считался не только преступлением, но даже чем-то из ряда вон выходящим. Государственная машина официально строилась на принципах самоокупаемости, «кормить» должностных лиц должны были жители подконтрольных территорий.
Под следствие чиновник попадал только в случаях озорства — превышения служебных полномочий и чрезмерных вымогательств, или воровства — действий и злоумышлений против власти. К воровству относилось и казнокрадство.
Первую попытку навести порядок совершил Иван Грозный, заменивший в середине XVI века «кормление» единым государственным налогом. Вместо бесконтрольного потока кормовых ресурсов чиновникам было установлено содержание из казны. Шаг по сути революционный, ломавший феодальные традиции и основу коррупции. Но принимать действенные меры для контроля исполнения царских решений было некому, в результате получившие «госзарплату» чиновники не спешили расстаться с традиционными источниками доходов.
Очередную энергичную попытку приструнить взяточников предпринял царь-реформатор Петр I. На его фантастические «прожекты» денег катастрофически не хватало, и меры для войны с казнокрадами принимались кровавые. Парадокс ситуации был в том, что ближайшие сподвижники — «птенцы гнезда Петрова» — воровали с таким размахом, какой был на Руси до тех пор невиданным.
Петра «птенцы» боялись в меру, совершая множество дел славных, не считали зазорным положить себе в карман толику малую за труды свои. Под судом и следствием по обвинению в коррупции находились Апраксин и Головин, Волконский и Шафиров, и даже всесильный Меньшиков.
Труды свои последний оценил совсем не скромно. Только наличными у светлейшего князя в 1727 году было конфисковано 13 миллионов рублей, кроме того, 200 пудов золотой и серебряной посуды. Чтобы понять, что за суммы присвоил себе Меньшиков, вспомним, что за 1724−1727 годы весь военный бюджет России составил 17 миллионов. Истинные размеры состояния, нажитого неправедным способом неизвестны. Долгорукие, прибравшие к рукам большую его часть, о размерах скромно помалкивали.
Не довольствуясь банальными взятками, «светлейший» грабил имения и целые города во времена Северной войны, закрепощал малороссийских казаков, отнимал земли у помещиков, имевших несчастье соседствовать с многочисленными меньшиковскими имениями, обкрадывал казну на всевозможных подрядах и пр., и пр., и пр…
Если составить виртуальный хит-парад российских мздоимцев, то думаю, Александр Данилович Меньшиков безусловно возглавит его, с большим отрывом от ближайших конкурентов. Но сановному вору прощалось многое за безусловные заслуги в строительстве Российской империи, беззаветную преданность Петру и участие во всех полезных государственных начинаниях, борьбе с казнокрадством в том числе. Так, по навету Меньшикова началась раскрутка деяний другого средневекового российского коррупционера
Алексей Александрович, конечно, до масштабов своего обвинителя не дотянул. Следствие уличило его в получении посулов всего-то на 16 с половиной тысяч рублей. Для сравнения: на содержание Навигацкой школы, главного военно-морского учебного заведения в год казна тратила 22 тысячи. Впрочем, до конца дело не довели. Курбатов умер, и суду пришлось решать, как же его хоронить, как честного государева человека или как преступника.
Не знаю, что решил суд, но на коррупционеров его решение не оказало никакого влияния. Об этом — далее.