В северных весях стоят рубленные из огромных бревен избы, они располагаются прямо на земле или подняты на ледниковые валуны. Здания преизрядной величины, но не потому, что жители очень богаты: большую часть дома занимает хлев для скотины, овин с запасами сена, житницы для зерна, сарай для саней и прочего инвентаря.
Рыбаки закатывают в дома лодки, а то и целые морские суда — кочи. Скаты крыши высоки, а потолков еще нет; над головой при свете горящей в железном поставце лучины видны почерневшие стропила. В жилье много места занимает русская печь. Строится это сложное инженерное сооружение особыми мастерами на отдельном фундаменте.
Нигде в мире не изобрели даже близкого по эффективности обогревательного прибора, служащего еще и кухней, лежанкой, баней, сушилкой и всем, кроме, разве что, средства передвижения. Печь придает силы и способствует мечтательности русского характера.
Илья Муромец 30 лет не слезал с печи, пока не пришло время его подвигов. Сказочный герой Емеля исправил единственный недостаток печи и путешествовал, не покидая ее. За десятки веков печи всячески совершенствовали, но революционной идеей была только одна: вывести трубу над крышей. Выпускать дым через прорезанные между верхними венцами избы задвигающиеся доской узкие волоковые оконца было экономно, но из-за этого люди столетиями ходили подкопченные.
В центральной полосе России большая изба рассыпается на множество отдельных построек для жилья, скота и запасов. Чем дальше на юг, тем реже встречаются маленькие избенки у воды — бани. На Среднем Днепре, Десне, Припяти и южнее хаты чуть ли не наполовину вкопаны в землю и сложены не из бревен, а из каких-то обмазанных глиной хворостин. Вместо печей здесь встречаются очаги, топят их чем попало, и дым клубится по хате, выедая глаза. Это и понятно — людям больше досаждает не холод, а летний зной, кусающий сквозь легкую одежду комар и прочий гнус.
Зато пахарь на юге идет за большим тяжелым плугом с множеством полезных приспособлений, а в северных лесах пользуются простой сохой. На юге глубокий слой черноземов, а чем дальше на север — тем плодородный слой тоньше, и почву плугом можно выпахать за один сезон. То ли дело соха, не выворачивающая глину и песок из-под перегноя. Северному земледельцу и так приходилось раз в несколько лет выжигать и расчищать новый участок леса, пока постепенно не научились оставлять поля под паром.
Ни на севере, ни на юге, где одни степные разбойники сменялись другими, дома не отделывались так, будто им стоять века, и не содержали никакой утвари, которую нельзя было бы унести или самостоятельно восстановить. Самым тяжелым предметом были ручные жернова для размола зерна, деревянные бочки, корыта, глиняные корчаги и горшки. Мобильность и привязанность не к своему клочку пашни, а ко всей Русской земле стали основой национального самосознания.